Новый мир. № 7, 2000

В девяностые годы, когда рухнул «железный занавес», у нас появилась возможность встречаться. Кузины дважды побывали в Москве, съездили в Санкт-Петербург, где прошли юношеские годы их отца. Мы посетили Париж. То, что не удалось бабушке и ее детям, осуществили внуки. Сейчас кроме бабушкиного альбома существует новый альбом с современными цветными фотографиями. Там можно найти фотографии кузин на Красной площади, на Арбате, на Костомаровском мосту и наши фотографии у подножья Эйфелевой башни, на Монмартре, на Елисейских полях.

Кузины оказали мне большую помощь в работе над этими заметками. Жизель перевела с французского языка воспоминания своего отца, охватывающие самый драматический период его жизни с 1913 по 1921 год, и написала продолжение. Женевьева выполнила технически сложную работу по ксерокопированию писем бабушки к Виктору Дмитриевичу (за прошедшие десятилетия они очень сильно выцвели, и их стало трудно читать). Наконец, я получил от кузин газету «The Bridgeport Evening Post» со статьей о похоронах дедушки, газету «Русская мысль» с некрологом и статьей, посвященной памяти генерала П. Н. Шатилова, ряд других материалов. Все это я использовал в своей работе.

…В 1996 году во время визита кузин в Москву с ними приехал Оливье, сын средней сестры Элен. Оливье живет в Канаде. Я попросил его съездить в Бриджпорт и поискать сведения о дедушке. Оливье выполнил мою просьбу. Он нашел старый коттедж, в котором жил дедушка, и его могилу на городском кладбище. Ему также удалось получить копию свидетельства о смерти дедушки. После Оливье на могиле дедушки побывали сначала кузины, а потом и я. Мне удалось попасть в Бриджпорт в 1998 году. Старое кладбище и дедушкина могила на нем оказались в прекрасном состоянии. Я сделал несколько фотографий, запечатлев надпись на памятнике, которую было невозможно прочесть на фотографии Павла Александровича Шишкова из бабушкиного альбома. Она гласит:

ВОЕННЫЙ ИНЖЕНЕР

ГЕНЕРАЛ-МАЙОР

ДМИТРИЙ КОРОНАТОВИЧ

КОСТОМАРОВ

1858–1920

Год рождения дедушки указан неверно: он родился 15 октября 1857 года. Но разве можно в чем-то упрекнуть тех неизвестных мне людей, которые проводили дедушку в последний путь и воздали подобающие ему военные почести? Я благодарен всем, кто в течение семидесяти восьми лет содержал в идеальном порядке городское кладбище и ухаживал за дорогой всем нам могилой.

Мир праху твоему, дедушка.

Польский писатель Станислав Лем не нуждается в специальном представлении. И хорошо — потому что краткая биографическая справка запинается на второй фразе. Родился в 1921 году, живет в Кракове… А дальше? Известный фантаст? Но Лем — и автор вполне реалистических произведений, автобиографической прозы, детективов. А главное даже не это. Многие из его фантастических вещей — прежде всего, конечно, знаменитый «Солярис» — по значимости своей и объему смыслов уже не умещаются в достаточно узкие жанровые рамки science fiction. Они стали явлением «большой» литературы XX века.

Уже с середины пятидесятых годов Станислав Лем выступает и как философ, культуролог, футуролог, литературовед (в «Новом мире», 1970, № 6 печаталась его статья «Мифотворчество Томаса Манна»). После 1985 года он не создает заметных прозаических произведений: отдельные рассказы появляются в самых разнообразных изданиях (вплоть до «Плейбоя»), однако скорее всего это тексты «из запасников», написанные, возможно, достаточно давно. Зато Лем весьма активно работает в жанре газетно-журнальной публицистики культурологически-цивилизационного характера, и сборники его эссе выходят в Польше регулярно: «Милые времена» (1995), «Тайна китайской комнаты» (1996), «Пятна на солнце» (1997).

Последняя книга Станислава Лема — «Мегабитовая бомба» (1999) — объединила эссе писателя, посвященные проблемам информатики и компьютерных технологий и печатавшиеся в польском варианте журнала «PC» («Персональный компьютер»).

Отметим от себя, что, при общем критическом взгляде на «окомпьютеривание» жизни, Лем пишет здесь в манере «размышления по ходу письма», своего рода «безоглядную» эссеистику, — а подобный стиль процветает сегодня прежде всего именно в Интернете.

То, что я собираюсь сжато изложить, — это заметки критического характра, сделанные мной по поводу статьи французского исследователя Филиппа Бретона, сотрудника Centre National de la Recherche Scientifique (CNRS) [1] Национального центра научных исследований (франц.). . Статья появилась в одном из последних номеров научно-популярного ежемесячника «Science et Vie» за 1996 год и озаглавлена «Коммуникация между Добром и Злом». Ученый сначала перечисляет чисто технологические направления, наметившиеся ныне в развитии сетевой и компьютерной информатики, а именно (как и я в уже далеком прошлом, он ссылается на выступление 1948 года доминиканца Дюбарле «Винеровская машина для управления страной» в газете «Le Mond») — представляет, с одной стороны, машины для обработки данных, «электронным отцом» которых полвека назад был ENIAC [2] Electronic Numerical Integrator and Computer — электронно-цифровой интегратор и вычислитель (англ.). Последнее слово этого названия и дало общее имя всем будущим поколениям электронных устройств — компьютеров. ENIAC был построен по заказу Министерства обороны США для расчета баллистических таблиц. Постройка его обошлась в 450 000 долларов. Он весил 30 тонн и занимал комнату размером 9 на 15 метров. Его 17 468 электронных ламп потребляли мощность 174 киловатта. Впервые возможности ENIAC были продемонстрированы на пресс-конференции 1 февраля 1946 года: 5000 сложений в секунду, 50 умножений в секунду, вычисление квадратных и кубических корней, синусов и косинусов. Оперативная память ENIAC могла вместить 320 чисел. (Примеч. ред.) (и более скоростные компьютеры, «пережевывающие терабайтовые объемы данных»), а с другой — микрокомпьютеры, частично ведущие свое начало от «лаптопов», ныне столь ограниченных в «своем локализованном присутствии», что пользователю, собственно говоря, мало что остается помимо клавиатуры, собственно же работа обеспечивается межкомпьютерной сетью через ее «электронейроновые» узлы (серверы, процессоры, оперативные программы вызова и т. д.). Таковы «информационные крайности»: либо машины, приватизирующие централизованные данные и занятые их обработкой, либо дисперсные («рассеивающие») устройства, каналами для которых становятся сети.