Марк Хелприн - Рукопись, найденная в чемодане

– Почему?

– Из-за выделений человеческого тела золото портится.

– Это смешно, – сказал я. – Золото инертно. Оно не будет портиться – если только ты не потеешь ртутью.

– Нет, вы не правы. Я видел, как оно тускнеет, тускнеет, и тогда нам приходится его выбрасывать.

– Вы его выбрасываете?

– Да.

– Вы его выбрасываете…

– И немало.

– Куда же вы его выбрасываете?

– В мусорный бак.

– На улицу?

– Да.

– И что с ним случается дальше?

– С чем?

– С мусором.

– Мусорщики его увозят.

– Они знают, что там находится?

– Да, но их порченое золото не волнует. Мы им объясняем, что оно не представляет никакой ценности. Они жалуются, что оно такое тяжелое.

– И как долго вы этим занимаетесь?

– Занимаемся чем?

– Выбрасыванием золота.

– Года три-четыре. Раньше такого не было, но после войны поступило много некачественного золота.

– Сколько слитков в неделю вы выбрасываете?

– По-разному. Иногда шесть, иногда два, а иногда и десять.

– В следующий раз, когда у вас появится плохое золото, отдавайте его мне, – велел я ему. – Тогда мусорщикам не придется его увозить.

– Я не могу этого сделать.

– Почему?

– Шерман говорит, что плохое золото должно идти в мусор. Если оно попадет в руки людям, они могут подумать, что оно представляет собой какую-то ценность. Сами знаете, как люди преклоняются перед золотом. Но только не мы!

– Да уж, никак не вы!

– Теперь и вы тоже! – сказал он, с ухмылкой тыча меня в грудь. – Теперь и вы здесь работаете!

Когда меня в первый раз заперли в золотой клети – то было золото Аргентины, – мне стало очень дурно. Шерман приказал мне переворошить все аргентинское золото и пересчитать его. Мне пришлось сосчитать и заново уложить в штабеля сотни тысяч золотых слитков.

Для отслеживания мы пользовались бумагой и системой так называемых «переменных контрольных отметок» (термин Шермана). Если, например, оказывалось, что в клети на тридцать пять слитков меньше, чем полагается, Шерман брал карандаш, добавлял тридцать пять контрольных отметок – и все. Он никогда не утруждал себя перетаскиванием слитков из одной клети в другую, потому что никто никогда не приходил посмотреть, что здесь творится. А если кто-то вдруг явится, Шерман перекинет несколько слитков оттуда сюда, и никто не узнает о недостаче, все будет шито-крыто. Единственная опасность угрожала в том случае, если бы всем странам одновременно вздумалось проверить свои запасы, но они никогда ничего подобного не делали даже по отдельности.

Я был ошеломлен не тем фактом, что не хватало почти тысячи золотых слитков, каждый из которых весил двадцать семь фунтов, но тем, что их никто не украл: их выбросили. При тогдашних ценах на золото это означало, что фирма благополучно отделалась от трехсот пятидесяти миллионов долларов.

Думаю – честно, объективно и беспристрастно, – что в то время я и вправду был сумасшедшим. Но от меня и ожидали сумасшествия, так что, по-видимому, я исполнял возложенные на меня обязанности. Через несколько недель перетаскивания с места на место миллиардов я обрел исключительно хорошую форму, и работа меня больше не утомляла. К Шерману Осковицу я пришел главным образом от досады.

– Шерман, – сказал я. – Хочу поговорить с тобой о подгнившем золоте.

– Вот как? – спросил он. – Ты нашел гнилой брусок?

– Нет, я пришел сказать тебе, что золото не гниет. Оно просто не может гнить.

– Как это – не гниет? Конечно гниет, – сказал он.

– Нет. Не гниет. Оно не может гнить.

– Это неправда, Дейв, – сказал он (хотя зовут меня вовсе не Дейвом). – Мы все время находим плохие бруски.

– Нет, Шерман. Оно не может гнить. Может только тускнеть, подвергаясь воздействию определенных реагентов, но только на поверхности. Внутри оно никогда не портится.

– Никогда?

– Никогда. Оно не гниет.

– А мы думаем, гниет. Поэтому мы его и выбрасываем.

– Я знаю, что вы так думаете. Я это понимаю. Скажи, а что вы определяете как сгнившее золото?

– Мы не даем ему гнить, – сказал он, тряся своим куполом – Если в куче оказывается одно плохое яблоко, тогда и остальные склонны за ним последовать.

– Знаю, что вы не даете ему гнить, Шерман. Я спрашиваю, как вы узнаете, что оно сгнило?

– Мы это видим.

– Что вы видите?

– Сгнившее золото.

– Что такое сгнившее золото?

– Золото, которое сгнило.

– Уф, – выдохнул я и на мгновение задумался. – Скажи мне, как оно выглядит.

– Оно не блестит.