Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

Тогда он поверил ей, и с этой её верой прожил ещё четыре месяца воздушных боев — бывало, по пять вылетов в день — и сбивал ещё, и, хотя она ошиблась и потом его всё-таки сбили, он остался жив и лишь слегка обгорел. А после вышел из госпиталя, приземлившись навсегда, и они поженились.

— И не скажешь, что двадцать лет прошло, — проговорил он, сдерживая рвущееся наружу ощущение счастья.

— Плюс два года до того, — сказала она, сдерживая свое.

— Плюс два года до…

Дверь открылась. Пенелопа вздохнула, потому что в комнату величаво вступила А Тат, тараторя без остановки по-кантонски:

— Айийя, сын мой, разве ты ещё не готов? Наши уважаемые гости будут здесь с минуты на минуту, а у тебя даже галстук не завязан. А ещё в нашем доме зачем-то появился этот не знавший матери чужак из северного Гуандуна, чтобы готовить на стол сегодня… Вонючий отпрыск однодолларовой шлюхи из северного Гуандуна, откуда родом все самые ловкие воры и самые последние проститутки, а ещё воображает, что умеет готовить…

Ха!.. Этот человек и его такие же жалкие заморские подручные только оскверняют нашу кухню и лишают нас покоя. О-хо, — продолжала маленькая сморщенная старушка без передышки, а её похожие на когти пальцы автоматически потянулись к галстуку и умело повязали его. — И это ещё не все! Вторая Дочь… Вторая Дочь просто не желает надевать платье, которое выбрала ей Досточтимая Первая Жена, и разошлась так, что слышно даже на Яве! И-и-и, эта семейка! Вот, сын мой. — Вынув из кармана конверт с телексом, она передала его Данроссу. — Ещё одно варварское послание, ещё одно поздравление с этим счастливым днем, и с этим посланием твоя бедная старая Матушка должна была сама подниматься по лестнице на своих бедных старых ногах, потому что остальные слуги — никуда не годные лоботрясы… — Она остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание.

— Благодарю вас, Матушка, — вежливо сказал он.

— Во времена твоего Досточтимого Отца слуги работали и знали, что им делать, и твоей старой Матушке не приходилось терпеть грязных чужаков в Большом Доме! — Она вышла, продолжая бормотать проклятия в адрес кейтеринговой [90] Кейтеринг — услуги по приготовлению, сервировке и подаче блюд в любом месте по желанию заказчика. компании. — Ну, смотри не опаздывай, Сын мой, не то… — Даже закрыв дверь, она не переставала говорить.

— Ну, а с ней-то что? — устало спросила Пенелопа.

— Да все трещит о работниках кейтеринговой компании, не любит посторонних — ты же знаешь, какая она. — Он открыл конверт и достал оттуда сложенный телекс.

— Что она говорила насчет Гленны? — Его жена поняла слово и-чат — Вторая Дочь, — хотя по-кантонски знала самый минимум.

— Только то, что Гленна выходит из себя по поводу выбранного тобой платья.

— А чем оно плохо?

— А Тат не сказала. Слушай, Пенн, может, Гленне следует лечь спать? Пора бы уже…

— И не мечтай! Ничего не выйдет, пока весь этот бедлам не уляжется. Даже «Карге» Струан не удалось бы не пустить Гленну на её «первый взрослый прием», как она это называет! Ты ведь согласился, Иэн, ты согласился, ведь так, верно?

— Да, но разве ты не считаешь…

— Нет. Она уже достаточно взрослая. В конце концов, ей тринадцать, а скоро уже будет тридцать. — Пенелопа спокойно допила свой бокал. — Ничего, я сейчас разберусь с этой юной леди, будьте уверены. — Она встала. Потом обратила внимание на выражение его лица. Он не отрываясь смотрел на телекс.

— Что случилось?

— Убит один из наших людей. В Лондоне. Грант. Алан Медфорд Грант.

— О, я, наверное, не знакома с ним, верно?

— Думаю, один раз вы встречались, в Эршире. Маленький такой человечек, похожий на эльфа. Он был у нас на приеме в Эйвисъярд-Касл, в наш прошлый отпуск.

— Не помню, — нахмурилась она и взяла предложенный телекс. В нем было написано: С прискорбием извещаю, что А. М. Грант погиб сегодня утром в дорожном происшествии, управляя мотоциклом. Подробности сообщу, как только узнаю. Извините. Ваш Кернан. — Кто такой Кернан?

— Его помощник.

— Грант… он был твоим другом?

— В каком-то смысле.

— Он важен для тебя?

— Да.

— О, прими мои соболезнования.

Данросс заставил себя пожать плечами и не повышать голос.

— От этого не уйдешь. Джосс. — В душе он ругался самыми грязными словами.

Она хотела посочувствовать, сразу поняв, насколько он потрясен. Было видно, что он сильно обеспокоен, хотя старается это скрыть, и ей не терпелось тут же выяснить все об этом неизвестном человеке. Но она сдержалась.