Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— Ха! Чтобы Колибри Сун обанкротился? — с издевкой переспросил Филлип Чэнь. — Этого просто быть не может!

Колибри Сун, очень богатый судовладелец родом из Шанхая, был уже не молод, за пятьдесят, и выделялся среди соплеменников острым — и очень длинным, для китайца, — носом. Его прозвали Колибри за то, что он постоянно порхал из одного дансинга в другой, как с цветка на цветок, в Сингапуре, Бангкоке, Тайбэе и Гонконге, погружаясь в мириады дамских нектарников, причем ходили слухи, что его мужское естество было ни при чем, потому что он обожал куннилингус.

— Если не ошибаюсь, большую часть денег полиция вернула, а преступники сели в тюрьму на двадцать лет.

— Да, тайбань, верно. Но на это ушли месяцы. И могу поспорить, что кое-кто из полиции знал гораздо больше, чем говорил.

— Абсолютная ерунда! — вскипел Данросс. — Нет никаких оснований верить чему-либо подобному! Никаких.

— Совершенно верно! — раздраженно подхватил Филлип Чэнь. — Они поймали их, Диана. — Супруга лишь глянула на него, и он мгновенно переменил тон: — Конечно, дорогая, кто-то из полицейских может быть и продажным, но нам здесь повезло, очень повезло. Думаю, я и не стал бы так переживать о… о Джоне… Дело ведь только в выкупе, и нам, как семье, пока что грех было жаловаться… Я не стал бы так переживать, если бы не… не это. — Он с отвращением указал на коробку. — Это ужасно! И абсолютно нецивилизованно.

— Да, — согласился Данросс и подумал: «Если это ухо не Джона Чэня, то чье? Откуда можно взять ухо?»

Он чуть не рассмеялся над тем, какие смешные вопросы себе задает. Потом снова стал размышлять, действительно ли похищение как-то связано с Цу-янем, винтовками и Бартлеттом. Китайцы не стали бы обезображивать жертву. Нет, конечно, да ещё так быстро. Похищение — древнее китайское искусство, и правила всегда были четкие: платишь и держишь язык за зубами — никаких проблем, тянешь время и болтаешь — много проблем.

Он стал смотреть из окна на сад, обширную панораму северной части города и на простирающийся внизу морской пейзаж. Лазурь моря была усеяна точками кораблей, джонок и сампанов. Над морем ясное небо без намека на дождь и ровное дыхание летнего муссона с юго-запада. «Как, интересно, в прежние времена смотрелись клиперы, когда шли с попутным ветром или боролись со встречным?» — рассеянно думал он. Здесь, на вершине холма, у Дирка Струана всегда был тайный наблюдательный пункт. Отсюда открывался вид на юг, восток и запад, а также на большой канал Сюнсымэнь, подходивший к Гонконгу с юга, — единственный путь в бухту для кораблей из дома, из Англии. Со Струанз-Лукаут можно было заметить идущий к берегу почтовый корабль и дать тайный сигнал вниз. И тогда тайбань высылал быстроходную шлюпку, чтобы получить почту первым и на несколько часов обойти соперников, на те самые несколько часов, которые в торговле могли значить и целое состояние, и полное банкротство — так много времени протекало до получения вестей из дома. «Это не то что сегодня, когда сообщение мгновенное, — думал Данросс. — Нам везет, нам не нужно ждать ответа почти два года, как Дирку. Господи, какой, надо думать, это был человек! Я не должен дать маху с Бартлеттом. Я обязан получить эти двадцать миллионов».

— Сделка представляется очень хорошей, — сказал Филлип Чэнь, словно читая его мысли.

— Да. Похоже, что так.

— Если они действительно вложатся, все мы заработаем целое состояние и это станет сян ю для Благородного Дома, — добавил Филлип, сияя.

Улыбка Данросса снова сделалась язвительной. Сян ю, «ароматная смазка», — это деньги, отступные, комиссионные, которые все китайские рестораны, большинство компаний, все игорные дома, дансинги, женщины легкого поведения платили триадам, той или иной форме триад, по всему миру.

— Не перестаю поражаться: ведь сян ю платят везде, где в бизнесе участвует хоть один китаец.

— Да что вы, тайбань, — сказала Диана таким тоном, словно говорила с ребенком. — Какой бизнес может существовать без защиты? Предполагается, что ты должен платить, и ты, естественно, платишь, а как же иначе? Сян ю — так или иначе — дают все. — Она сменила позу, бусинки яшмового ожерелья зазвенели, глаза на белизне лица, так высоко ценимой у китайцев, выделялись тёмными-тёмными пятнами. — Ну, а сделка с Бартлеттом, тайбань, как вы думаете — сделка с Бартлеттом состоится?

Данросс пристально смотрел на неё.

«Ах, Диана, — думал он, — тебе известно до мелочей все, что знает Филлип, про его бизнес, про мой бизнес и ещё много такого… Филлип будет рыдать от ярости, если докопается, что для тебя это не тайна. Так что ты прекрасно осведомлена: „Струанз“ может оказаться в большой беде, если сделка с Бартлеттом не состоится, а если она будет заключена, наши акции взлетят и мы снова станем богатыми — и ты тоже, если сумеешь подсуетиться заранее, купить заранее.