Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

Предание гласило, что бубонную чуму разносит ветер. Другие считали, что это кара Господня и что она поднимается откуда-то из земли, как малярия, смертоносный «плохой воздух» [306] Название «малярия» произошло от итальянского mala aria — «плохой воздух». Хэппи-Вэлли. И тут случилось чудо! Двое японских ученых медиков, которых мы выписали в Гонконг, доктора Витасато и Аояма, выделили бациллы чумы и доказали, что болезнь эту переносят вши и крысы и что от проклятия можно избавиться навсегда, если извести крыс и наладить санитарию.

Вонючим гнойником, перенаселенным рассадником крыс и всех болезней был мозолящий глаза склон Тайпиншань, которым владеет Гордон — Гордон Чэнь, сын моего возлюбленного Тайбаня. Там всегда селилось большинство наших язычников. Несмотря на все увещевания, приказы и настояния властей, суеверные обитатели Тайпиншаня ни во что не верили и ничего не делали для облегчения своей участи, хотя смерть косила и косила их. Даже Гордон, теперь уже беззубый старик, не мог ничего сделать. Он рвал на себе волосы, потому что терял арендную плату, и берег силы для четырех молодых женщин у себя дома.

В конце лета, когда стояла невыносимая вонь, когда количество смертей росло с каждым днем и казалось, что колония обречена, я приказала поджечь ночью Тайпиншань, весь склон этого кошмарно провонявшего холма. Кое-кто из его обитателей погиб в огне, и это остается на моей совести, но без очистительного пожара колония вымерла бы, чума унесла бы ещё сотни тысяч жизней. Я предала Тайпиншань огню, но тем самым сохранила верность Гонконгу. Я сохранила верность Завещанию. И выполнила просьбу того, кто предъявил вторую половинку монеты.

Двадцатого апреля человек по имени Цзян Ута представил эту половинку моему дорогому юному кузену Дирку Данроссу, четвертому тайбаню, который принес её мне, потому что не знал тайны монет. Я послала за Цзяном, который говорил по-английски. Услуга, о которой он просил, заключалась в следующем: немедленно предоставить убежищ и помощь молодому, получившему образование на Западе революционеру по имени Сунь Ятсен; помочь ему деньгами; использовать все наши возможности, чтобы способствовать ему до самой его смерти в борьбе за свержение чуждой Китаю маньчжурской династии.

Поддерживать любого революционера, выступающего против правящей в Китае династии, с которой нас связывали прочные отношения и от которой во многом зависела наша торговля и наши доходы, было против моих принципов и, по всей видимости, против интересов Дома. Я сказала, что не буду помогать в свержении императора. Но Цзян Ута сказал: «Это услуга, которую испрашивают у Благородного Дома».

И услуга была оказана.

С величайшим риском я предоставила деньги и защиту. Мой любимый Дирк Данросс тайно переправил доктора Суня из Кантона в колонию, а оттуда — за границу, в Америку. Я хотела, чтобы доктор Сунь отправился в Англию вместе с юным Дирком, который с приливом уходил в плавание. Тот был капитаном на нашем пароходе «Закатное облако». Как раз на той неделе я намеревалась передать Дирку власть как настоящему тайбаню, но он сказал: «Нет, только когда вернусь». Но он так и не вернулся. Вместе со всей командой пропал где-то в Индийском океане. О, как ужасна моя потеря, наша потеря!

Но смерть — часть нашей жизни, и нам, живущим, нужно выполнять свой долг. Я ещё не знаю, кому передам власть. Я должна была передать её Дирку Данроссу, которого назвали так в честь деда. Его сыновья слишком молоды, никто из Куперов не годится, ни один из де Виллей — тоже, Дэглиш — куда ни шло, никто из Мак-Струанов не готов. Ещё один приемлемый кандидат — Аластэр Струан, но в нем есть слабина, которая идет от Робба Струана.

Могу признаться тебе, будущий тайбань, что смертельно устала. Но я пока не готова умереть. Молю Бога, чтобы у меня достало сил ещё на несколько лет. Никто не готов достойно продолжать дело моего любимого Дирка Струана, ни в моей линии, ни в его. А ведь ещё нужно пережить эту Великую войну, перестроить Дом, переоснастить наш торговый флот: он чуть ли не весь — уже тридцать судов — потоплен германскими подводными лодками.

Не выполнена до конца и услуга по второй монете. Этого доктора Сунь Ятсена мы должны и будем поддерживать, пока он не умрет, и таким образом сохраним нашу репутацию в Азии…

«Так мы и сделали, — думал Данросс. — Благородный Дом оказывал ему поддержку во всем, даже когда он пытался примкнуть к советской России. Так было, пока он не умер в двадцать пятом году и продолжателем его дела не стал обучавшийся у Советов Чан Кайши [307] Доверенное лицо Сунь Ятсена, Чан Кайши был послан в 1924 г. в Москву, где в течение трех месяцев изучал советскую политическую систему и военную доктрину. В Советском Союзе жил с 1925 г. и его старший сын, Цзян Цзинго, который вернулся в Китай с русской женой и двумя детьми только в 1937 г. , который вывел было Китай на дорогу в будущее. Это будущее у него отнял давний союзник и старинный враг Мао Цзэдун, что взошел с обагренными кровью руками на „драконовый трон“ в Пекине и положил начало новой династии». Вынув платок, Данросс вытер пот со лба.