Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— А что собой представляют эти адвокаты?

— Англичане. Самые что ни на есть, — просветила Кейси. — Сегодня в полдень я встречалась с Джоном Доусоном — он у них главный. На встрече должен был присутствовать Данросс, но он прислал вместо себя Жака де Вилля. Это один из директоров «Струанз», занимается у них всеми корпоративными вопросами и отчасти финансами. Жак — прекрасный исполнитель, но всем распоряжается и все решает Данросс. И это самое главное.

— А что, если позвонить этому… э-э… Доусону прямо сейчас? Я встречусь с ним за завтраком, скажем в восемь часов, здесь.

Бартлетт с Кейси рассмеялись.

— Ничего не выйдет, Сеймур! — разочаровала она. — Они появляются на работе к десяти, а ланч у них часа на два. Едят и пьют, не думая о том, что будет завтра, и все у них основано на личных связях.

— Тогда я встречусь с ним после ланча, когда он будет в хорошем настроении. И может, нам удастся научить его парочке трюков. — Выражение глаз Сеймура Стайглера стало жестче. Он подавил зевок. — Прежде чем лечь спать, мне нужно позвонить в Нью-Йорк. Слушайте, у меня есть все документы по слиянию с Джи-экс-эр.

— Давай их мне, Сеймур, — велела Кейси.

— И я купил пакет из двухсот тысяч акций «Ротвелл-Горнт» по двадцать три пятьдесят. Почем они сегодня?

— По двадцати одному.

— Господи, Линк, тебя опустили на триста тысяч, — обеспокоенно проговорила Кейси. — Может, продать их и выкупить потом? Если и когда потребуется.

— Нет. Эти акции мы оставим. — Убытки на акциях «Ротвелл» Бартлетта не смущали, потому что он имел хороший навар со своей доли в игре Горнта на понижение. — Может, на сегодня закончим, Сеймур? Давайте позавтракаем втроем, скажем часов в восемь, если ты встанешь?

— Прекрасная мысль. Кейси, ты договоришься насчет меня с Доусоном?

— Первым делом с утра. Они встретятся с тобой в первой половине дня. Тайбань… Иэн Данросс сказал им, что наша сделка первоочередная.

— Ещё бы, — хмыкнул Стайглер. — С нашим авансом Данросс сорвется с крючка.

— Если останется на плаву, — добавила Кейси.

— Сегодня мы есть, а завтра нас нет, так что будем жить по полной! Это излюбленное выражение Стайглера до сих пор вертелось в голове у Бартлетта. «Сегодня мы есть, а завтра нас нет… как вчерашний пожар. Могло быть и хуже. Можно было разбить себе башку, как бедняга Пенниворт. Никогда не знаешь, когда наступит твой черед, когда угодишь в аварию, или напорешься на пулю, или на тебя обрушится стихийное бедствие. Извне или изнутри. Как было с отцом… Господи, весь бронзовый от загара, почти никогда в жизни не болел, и тут доктор вдруг заявляет, что у отца рак. И через три месяца отец уже весь скукожился, стал смердеть и умер в страшных муках».

На лбу вдруг выступил пот. Скверное было время: он разводился, похоронил отца, мать была в безутешном горе, все разваливалось. А потом завершение развода. Раздел имущества вышел просто ужасным: ему еле удалось оставить за собой контроль над компаниями и ничего не продать, чтобы расплатиться с женой. Он до сих пор выплачивал её долю, хотя она снова вышла замуж. И это помимо алиментов на детей и других выплат, ожидающих в будущем. Больно было из-за каждого цента, и не из-за денег как таковых, а из-за несправедливости калифорнийских законов, по которым третью часть получал адвокат, «пока смерть не разлучит нас». Бартлетта «обул» и его собственный юрист, и тот, что представлял интересы жены. «Погодите, я ещё вам устрою, — в который уже раз мрачно пообещал Линк. — И вам, и другим проклятым паразитам».

Он не без труда отогнал эти мысли. На сегодня.

«Сегодня мы есть, а завтра нас нет, так что будем жить по полной», — повторил он, отхлебнув пива, повязал галстук и глянул на себя в зеркало. Без тщеславия. Бартлетту нравилось жить в мире с самим собой, отдавая себе отчет в том, кто он есть и к чему стремится. В этом ему помогла война. И пережитый развод. Он вышел из него хоть и сильно ощипанным, но целым, выяснив, что собой представляет супруга, и сжившись с этим. А из хорошего в том году была только Кейси.

«Кейси.

Как быть с Кейси?

Наши правила игры совершенно четкие и всегда были таковыми. Их установила она: если я с кем-то встречаюсь или она с кем-то встречается, мы просто встречаемся, и все — никаких вопросов, никаких упреков.

Почему же я весь изнервничался из-за того, что решил встретиться с Орландой, не сказав об этом Кейси?»

Он глянул на часы. Почти пора.

В дверь нерешительно постучали, и она тут же открылась. Расплывшись в улыбке, на него смотрел Ночной Сун.