Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— Как тебя зовут?

— Лили. Лили Чоп. Двадцать пять доллар короткий время.

— Сколько тебе лет?

— Много. А тебе?

— Девятнадцать.

— Ха, коп всегда врать!

— С чего ты взяла, что я коп?

— Босс сказал. Всего двадцать доллар, хейя?

— Кто твой босс? Который?

— Она. За стойкой. Она мама-сан.

Армстронг стал вглядываться сквозь клубы табачного дыма. Лет пятидесяти с лишком, худая, костлявая и взмокшая, мама-сан усердно работала, выполняя заказы и одновременно поддерживая безостановочную шутливую беседу с моряками.

— А она откуда взяла, что я коп?

Лили снова пожала плечами.

— Слушай, она говорить, чтобы ты был довольный, или я на улице. Мы теперь идем наверх, хейя? За счет заведения, нет двадцать доллар. — Девчушка встала. Теперь было видно, что она боится.

— Сядь, — приказал он.

Она села, охваченная ещё большим страхом.

— Если я не нравиться, она выкинуть…

— Ты мне нравишься. — Армстронг вздохнул. Старый трюк. Идешь — платишь, не идешь — платишь, и босс непременно подошлет молоденькую. Он передал ей пятьдесят долларов. — Вот. Иди и передай мама-сан с благодарностью от меня. Скажи ей, что сейчас я не могу «джиг-джиг», потому что у меня месячные! Меня посетил «досточтимый красный».

Лили оторопело выпучила на него глаза, а потом захихикала, как старушка.

— И-и-и, ети всех богов, ну молодец! — Она пошла прочь, не без труда передвигаясь на высоких каблуках, и смелый разрез её чунсама бесстыдно оголял тонюсенькие ноги и тощие ягодицы.

Армстронг допил пиво, оплатил счет и встал. На его столик тут же нашлись желающие, а он стал проталкиваться к выходу через толпу потных, галдящих моряков.

— Заходите в любое время, — крикнула мама-сан, когда он проходил мимо.

— Непременно зайду, — беззлобно откликнулся он.

Дождь уже чуть моросил, становилось темно. На улице горластых моряков было ещё больше: все американцы. Британским матросам капитаны их кораблей приказали первые несколько дней держаться подальше от этого района. В плаще было жарко. Покинув Глостер-роуд и набережную, через минуту полицейский уже шлепал по лужам среди толпы на О'Брайен-роуд. В воздухе чувствовалась свежесть, город выглядел чистым и умытым. На углу он свернул на Локхарт-роуд и наконец нашел переулок, который искал. Там, как и всегда, кипела жизнь: уличные ларьки, лавки, тощие собаки, куры в клетках, свисающие с крюков высохшие жареные утки и куски мяса, овощи и фрукты. У самого начала переулка над небольшой стойкой и высокими табуретками был натянут брезентовый навес от дождя. Он кивнул владельцу, выбрал уголок потемнее, заказал чашку лапши по-сингапурски — тонкой, чуть поджаренной, похожей на вермишель, без бульона, с соусом чили, специями, рублеными креветками и свежими овощами — и стал ждать.

«Брайан Квок.

И опять в голове у тебя Брайан Квок.

И эти сорок тысяч мятыми бумажками, обнаруженные в ящике твоего стола, в ящике, который всегда заперт.

Сосредоточься, — велел он себе, — а то поскользнешься. И совершишь ошибку. Ошибок тебе допускать нельзя!»

Армстронг устал, и ему было не избавиться от ощущения, что он весь замарался так, что не отмыться и горячей водой с мылом. Он с трудом заставил глаза искать добычу, уши — прислушиваться к шумам улицы, а нос — наслаждаться ароматом пищи.

Не успел он доесть лапшу, как в поле его зрения попал американский матрос. Тощий, в очках, он возвышался над пешеходами-китайцами, хотя шёл, слегка сутулясь. Одной рукой он обнимал уличную девицу. Держа над ними обоими зонтик, она тянула его за собой.

— Нет, не сюда, бэби, — молила она. — Моя комната другой сторона… понимать?

— Конечно, милочка, но сначала мы зайдем сюда, а потом двинемся в твою сторону. Угу? Пойдем, дорогуша.

Армстронг ещё больше сгорбился в тени. Они приближались, а полицейский прикидывал, тот ли это человек. Говорит нараспев, как южанин, на вид около тридцати. Шагая по оживленной улице, моряк вертел головой — пытался сориентироваться. Потом внимание его привлекло ателье на углу переулка под вывеской «Поп-тин. Пошив костюмов» и небольшой ресторанчик напротив, с открытой террасой, освещенный голыми лампочками. К столбику было приколочено написанное корявыми буквами объявление: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, АМЕРИКАНСКИЕ МОРЯКИ! На вывеске над дверью красовались жирные иероглифы: «Ресторан „Тысяча Лет Здоровья Мао Цзэдуну“».

— Пойдем, милочка, — просиял матрос. — Давай выпьем здесь пивка.

— Нехороший место, бэби, лучше ходить мой бар, хейя? Луч…