Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— Цзю ни ло мо , нет, сэр. Его труп обнаружен на автобусной остановке, под навесом на остановке, сэр. Эти, ети их, Вервольфы прикололи к его груди записку, сэр: «Первый Сын Чэнь был настолько глуп, что попытался скрыться от нас. Никому не скрыться от Вервольфов! Пусть об этом знает весь Гонконг. Наши глаза везде!» Он…

Потрясенный Армстронг слушал, а сержант продолжал взволнованно рассказывать, как какой-то ранний пассажир автобуса вызвал полицию в Шатинь. Копы тут же оцепили окрестности и позвонили в уголовный розыск Коулуна.

— Что нам делать, сэр?

— Немедленно вышлите за мной машину.

Армстронг повесил трубку и стал тереть глаза, чтобы прогнать усталость. На нем был саронг [214] Саронг — большой кусок ткани, который обычно оборачивают вокруг талии и носят как юбку и мужчины, и женщины в странах Юго-Восточной Азии и на островах Тихого океана. , который красиво смотрелся на мускулистом теле.

— Что-нибудь случилось? — Подавив зевок, Мэри потянулась. Ладная сорокалетняя женщина с каштановыми волосами и миловидным, хотя и тронутым морщинками лицом, она была всего на два года младше мужа.

Он рассказал, наблюдая за ней. Мэри охнула и побледнела.

— Какой ужас. Ох, какой это ужас. Бедный Джон!

— Я приготовлю чай.

— Нет, я сама. — Изогнувшись крепким телом, она встала с постели. — У тебя будет время?

— Только на одну чашку. Слушай, какой дождь… Самое время, черт возьми!

Армстронг задумчиво прошел в ванную, быстро побрился и оделся, как это умеют делать только полицейские и врачи. Два глотка горячего сладкого чая, и не успел он взяться за тост, как раздался звонок в дверь.

— Я позвоню потом. Как насчет карри сегодня вечером? Можно пойти к Сингху.

— Да, — сказала она. — Пойдем, если хочешь.

Дверь за ним закрылась.

Мэри Армстронг продолжала смотреть на неё. «Завтра наша пятнадцатая годовщина. Интересно, помнит ли он? Скорее всего, нет. За прошедшие четырнадцать его в этот день восемь раз не было дома, один раз я лежала в больнице, а остальные… остальные, думаю, прошли нормально».

Она подошла к окну и отдернула занавеси. В полутьме по окнам струились потоки дождя, но они несли приятную прохладу. Мебель в этой квартире с двумя спальнями принадлежала им, но сама квартира была казенная, не станет работы — не станет и её.

«Господи, что за работа!

Как паршиво быть женой полицейского. Всю жизнь только и делаешь, что ждешь, когда он вернется домой, и переживаешь, как бы его не пырнул ножом какой-нибудь гнусный преступник, как бы его не застрелили, не ранили. Ночью чаще всего спишь одна. И в любое время дня и ночи может разбудить паршивый звонок с сообщением о каких-нибудь ещё более паршивых неприятностях, и вот он опять уходит. Работает за двоих, а получает гроши. А ты идешь в Полицейский клуб и сидишь там с женами других копов, пока мужики надираются, и обмениваешься сплетнями, и пьешь слишком много розового джина. У них, по крайней мере, есть дети.

Дети! О боже… были бы у нас дети.

Но ведь большинство жен жалуются, что ужас как устают, что дети их выматывают. И потом эти ама, и школа, и расходы… и все остальное. Для чего, черт возьми, нужна эта жизнь? Какая мерзкая, пустая трата времени! Какая невыразимо мерзкая…»

Зазвонил телефон.

— Заткнись! — прикрикнула она на него, а потом нервно рассмеялась. «Что-то разошлась ты, Мэри, Мэри Все Наоборот [215] Мэри Все Наоборот — героиня английского детского стишка: «Что в саду у нашей Мэри, // Мэри Все Наоборот? // Колокольчики, ракушки // И девчонок хоровод». », — пожурила она себя и подняла трубку. — Алло?

— Мэри, это Брайан Квок, прошу прощения, что разбудил, а Робе…

— О, привет, дорогой. Нет, извини, он только что уехал. Что-то насчет Вервольфов.

— Да, я только что узнал, поэтому и звоню. Он поехал в Шатинь?

— Да. Ты тоже едешь?

— Нет. Я со Стариком.

— Бедняга. — Она услышала, как он засмеялся. Они немного поболтали, и Брайан откланялся.

Вздохнув, она налила себе ещё одну чашку чая, добавила молока и сахара и стала думать о Джоне Чэне. Когда-то она безумно любила его. Их связь длилась больше двух лет, он был у неё первым. А происходило это в японском лагере для интернированных, в тюрьме Стэнли, на юге острова.

В 1940 году она с отличием сдала в Англии экзамены по гражданской службе, и через несколько месяцев её послали в Гонконг. Морское путешествие вокруг мыса Доброй Надежды выдалось долгим, и она прибыла сюда лишь в конце сорок первого. Ей тогда исполнилось всего девятнадцать, и её почти сразу же интернировали вместе со всеми гражданскими европейцами. В Стэнли она оставалась до 1945 года.