Джеймс Клавелл - Благородный Дом. Роман о Гонконге.

— Привет, Роджер. Можно к вам присоединиться? — с мрачной усмешкой спросил он.

— Конечно, тайбань, — радушно приветствовал его Кросс вместе с остальными. — Будьте как дома.

Американцы из вежливости улыбнулись шутке. Какое-то время они толковали о всяких пустяках, о скачках в субботу, а потом Лэнган, Роузмонт и коммандер Мисхауэр, поняв, что они здесь лишние, вежливо извинились и отошли. Теперь, когда остались только посвященные, Брайан Квок вкратце изложил сказанное Данроссом.

— Мы, несомненно, будем признательны за помощь, Иэн, — процедил Кросс, сверля тайбаня белесыми глазами. — Брайан прав насчет того, что это может быть довольно рискованно. Если, конечно, остальные доклады АМГ существуют. Даже если это не так, не исключено, что какие-нибудь негодяи захотят самолично удостовериться.

— И всё-таки… Как и когда вы получили копию моего последнего доклада?

— А что?

— Вы получили его сами или от третьих лиц?

— А что?

Голос Данросса стал жестче:

— А то, что это важно.

— Ну и что?

Тайбань пристально посмотрел на Кросса, и все трое ощутили исходящую от Данросса силу. Однако и Кросс был не менее упрям.

— Я могу ответить на ваш вопрос, но лишь отчасти, Иэн, — холодно произнес он. — Если я это сделаю, вы ответите на мой?

— Да.

— Мы получили копию вашего доклада сегодня утром. Кто-то из разведки — я полагаю, в Англии — дал наводку одному из своих агентов здесь, что к вам направляется курьер с чем-то, что может представлять для нас интерес. Гонконгский контакт связался с нами и спросил, не хотели бы мы взглянуть на это — за плату, конечно. — Слова Кросса звучали настолько убедительно, что двое других полицейских, знавших, как все обстояло на самом деле, впечатлились вдвойне. — Сегодня утром эту фотокопию доставил мне домой какой-то китаец, которого я никогда раньше не видел. Я ему заплатил. Конечно, вы понимаете, что в таких делах не спрашивают, как кого зовут. Ну так и что?

— Когда сегодня утром?

— В шесть часов четыре минуты, если быть точным. Но почему это для вас так важно?

— Потому что Алан Медфорд Гра…

— О, папа, прошу прощения, что прерываю. — К нему подлетела запыхавшаяся Адрион, держа за руку высокого симпатичного молодого человека. Его мятый мешковатый смокинг, криво повязанный галстук и нечищеные коричнево-чёрные туфли явно контрастировали с элегантным обликом окружающих. — Прошу прощения, что прерываю, но можно я что-нибудь сделаю с музыкой?

Данросс смотрел на молодого человека. Он знал Мартина Хэпли и знал, какая у того репутация. Этот двадцатипятилетний канадский журналист получил образование в Англии. Пробыв в колонии два года, он стал сущим наказанием для бизнесменов. Его язвительный сарказм, далеко идущие разоблачения отдельных личностей и деловой практики, вполне законной лишь в Гонконге, но нигде больше в западном мире, вызывали постоянное раздражение.

— С музыкой, папа, — канючила Адрион. — Она ужасная. Мама сказала, что нужно спросить у тебя. Можно я попрошу их сыграть что-нибудь другое, пожалуйста?

— Хорошо, только не превращай мой прием в молодежную вечеринку.

Она рассмеялась, а Данросс снова переключился на Мартина Хэпли:

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, тайбань, — проговорил молодой человек с уверенной, вызывающей ухмылкой. — Меня пригласила Адрион. Надеюсь, ничего, что я пришел после ужина?

— Конечно. Развлекайтесь, — сказал Данросс и сухо добавил: — Тут много ваших друзей.

Хэпли усмехнулся:

— Я опоздал на ужин, потому что вышел на одно милое дельце.

— Вот как?

— Да. Похоже, некоторые заинтересованные лица вместе с одним крупным банком распространяют гнусные слухи о платежеспособности одного китайского банка.

— Вы имеете в виду «Хо-Пак»?

— Впрочем, это все чепуха. Слухи. Ещё один гонконгский трюк.

— Вот как? — До Данросса весь день доносились слухи о том, что у банка «Хо-Пак» Ричарда Квана слишком большая дебиторская задолженность. — Вы уверены?

— Я посвятил этому колонку в завтрашней «Гардиан». Кстати, о «Хо-Пак». Вы слышали, что сегодня днем около сотни человек забрали свои вклады из отделения в Абердине? Может ли это быть началом банковской паники и…

— Извини, папа… Пойдем, Мартин! Разве ты не видишь — отец занят. — Привстав на цыпочки, Адрион поцеловала Данросса. Его рука автоматически обняла её и прижала к себе.

— Веселись, дорогая. — Данросс смотрел, как она помчалась прочь, а Хэпли за ней. «Самоуверенный сукин сын, — рассеянно думал Данросс.