3
В пристрастиях, возможно, мы б сошлись:
и мне ворюга ближе кровопийцы,
но здесь их столько, что уже убийцы
от вора в темноте не отличишь.
А тьмы хватает в дни, когда молчишь,
светает в десять, и душа в берлогу
надолго залегла. В комод полезть:
рубашки приготовлены к итогу,
как будто ты уже и вправду — персть.
4
Смерть — таинственный божок,
смерть — прекрасный пастушок,
что на дудочке играет,
странны песенки поет,
за собой туда ведет,
где никто не обитает
и не видно ни черта,
но — проведена черта.
5
То, что нам волю к говоренью
вложило в слабые тела,
простит избыточность горенья
за крохи чадного тепла,
за неразумие усилий
потраченных, чтоб впасть в свое,
за речь, которую любили,
и ужас пошлости ее.
6
Сиротство волхвов, идущих к младенцу,
сиротство младенца, лежащего в яслях,
и Девы, стоящей в дверях с полотенцем,
слегка обернувшись, спокойное счастье
уже не найдут своего песнопевца, —
разорвано время, пространство и сердце.
Он вышел в молчанье. И ночь Рождества
не даст им согреться в приюте стиха.
В парке
Утка плывет — по глади пруда
Расширяется буква «А»
До неслышного плеска в дремучей тиши.
И колышутся камыши.
А в небесном лице, словно бельма слепца,
Кучевые курчавятся облака
И, как те же слепцы, бесконечно бредут,
Опрокидываясь в пруд.
Этих трав и просторов, холмов и равнин
Только ветер — единственный господин,
Только взгляд приникает к их скрытной судьбе,
Возвращаясь к тебе.
Посиди, посмотри, подыши, полетай,
Только вой равносилен всему, только лай,
Только ты равносилен, наполнившись всем,
Исчезая совсем.
Александр Реформатский
Из «дебрей» памяти
Об авторе публикуемых мемуарных заметок читатель, возможно, наслышан, в особенности если он причастен к миру словесности. Александр Александрович Реформатский (1900–1978) — видный ученый-языковед, представитель московской лингвистической школы, известный своими научными исследованиями, преподавательской деятельностью, лекторским мастерством. Из-под его пера вышло немало работ по разным проблемам лингвистики, и среди них неоднократно переиздававшаяся книга «Введение в языковедение», включенная сейчас в серию «Классический учебник». По ней вступали и продолжают вступать на профессиональную стезю многие поколения филологов.
Его своеобразный тип ученого и человеческий облик нашли отражение в научных статьях коллег и мемуарных очерках слушателей лекций, учеников и близких. В их числе немало авторов «Нового мира» (К. Ваншенкин, Н. Коржавин, Ю. Трифонов, А. Турков). Яркий портрет оставила писательница Н. Ильина — ученица, а позднее жена Александра Александровича, автор публицистической и сатирической прозы, публиковавшейся на страницах «Нового мира» в эпоху А. Т. Твардовского. (Сам Александр Александрович здесь не печатался, хотя с Твардовским водил доброе знакомство и пользовался его душевным расположением.)
Почитателей Реформатского привлекал в его натуре языковый дар, раскрывающийся во всех сферах — научной и бытовой, письменной и устной, публичной и частной. Это дало повод создать корпус очерков, описывающих Реформатского как языковую личность, как исследователя языка и одновременно его носителя, прочно привязанного к корням отечественной культуры. В этом году вышло научно-популярное сочинение А. В. Суперанской «Любители слова. Языкознание для детей», где главному персонажу — собирательному образу ученого-лингвиста — присвоено имя профессора Реформатского, как пишет автор, «в знак уважения его заслуг перед русской культурой». Если, вслед за Иосифом Бродским, считать, что лучшее, чем обладает каждая нация, это ее язык, то придется признать, что Реформатский удачно определил направление своих занятий. Лингвистика оказалась для него областью избранной и верховной, в ней сфокусировалось многое: и дарование ученого, и бесспорные потенции личного словесного творчества.
За исключением некоторых публикаций в ранние годы, Реформатский свои нелингвистические опусы к печати не готовил. Даже статьи, посвященные друзьям-коллегам (по случаю их юбилея или кончины), нередко далее стенгазеты не шли. Зато его домашний архив пополнялся из года в год: здесь оседали работы по поэтике (дань «формалистическим» увлечениям молодых лет), рукописный литературно-философский журнал «Дружина», составленный соучениками-филологами (Реформат ский представлен там в разных ролях — от редактора и автора статей до прозаика и обозревателя музыкальной жизни Москвы за 1925–1926 годы). К тем же 20-м относятся повести и рассказы, способные, как полагают специалисты, расширить наши представления об общих процессах в литературе послереволюционного периода.
Читать дальше
