Александр Шарыпов - Клопы (сборник)

В трубке послышались гудки. Я еще долго сидел с сильно колотящимся сердцем, прежде чем положить ее на рычаг.

Да о чем я? О правах человека. Есть у меня подруга…

А, в общем, не надо ничего.

Мы отдаем себе отчет, что это дело уже надоело всем до одурения, и мы никогда бы не полезли со своим косноязычием, если б не это место в обвинительной части, только что дошедшее до нас и тотчас же подхваченное «Чуг. мыслью» (№ 149) – где утверждается, что все началось с газеты:

«…Был один из них, некто Еикин И. И. Газета требовалась ему, как никому другому. Войдя в квартиру, он сдвигал на середину столы, складывал в кучу стулья, игрушки, вазы и накрывал все это газетой. Но не той: ибо когда он начинал движение, она прилипала к его ногам и волочилась за ним из комнаты в комнату. Когда он сдирал ее руками, она прилипала к рукам. Он стал задумываться над газетой. Он стал забываться. Он забыл, где находится. Он поставил ведро и ушел в открытую дверь, оставив ее открытой, и ушел прямо в шелестящий листвой городской парк. Известно, чем это кончилось. Кончилось это тем, что был убит Кох. А рядом в это время стоял ребеночек и бил себя кулаком в грудь…

Их отцы (в «Чуг. мысли» напечатано «оттепельцы»), рискуя своей жизнью, убивали гауляйтеров на глазах у фашистских собак, а они убивают несчастных полуинвалидов на глазах у наших детей, еще не могущих осмыслить даже, что это делается».

Оставим на совести прокурора едва ли уместную здесь иронию. Можно было вообще оставить все это на совести прокурора. Как сказал Терентий, история повторяется трижды: как трагедия, как фарс и как фарш, и тут ничего не поделаешь. И Николай тоже сказал: «Всякий вопрос вертится в заколдованном кругу». Да, но если бы в этот фарш не были замешены мы. Мы, маляры. «Их отцы» – это наши отцы. Вот на что они намекают под прикрытием газетами.

Т. е. если бы в заколдованном кругу не вертелся вопрос о нашей виновности. Раз не прошло, второй, – а теперь, в эпоху всеобщего потребления, достаточно сделать фарш и дернуть за это звено – вот на что их главный расчет.

Вот почему мы с Терентием – Терентий, бухгалтер наш, помогающий мне в языкознании, – взялись наконец переписать всю эту историю раз навсегда, как оно было на самом деле. Чтоб не залатывать дыры, а, наоборот, расковыривать, где худо: у нас будут сверкать там голые факты.

Начнем опять с этого места, а потом продолжим обо всем по порядку.

Некто Еикин существовал в действительности. Хотя и эта рубаха, которую с таким злорадством показывали в зале суда, явно ненастоящая, т.е. брызгали на нее белилами задним числом, и книги эти конторские, которыми тоже размахивали, ничего не стоит подделать, в наше-то время! – но Еикин существовал и белил потолки. Скажем больше: он проживал вместе с нами, в нашем общежитии маляров на Семашко, 1, – и это главное, то есть именно в этом смысле его можно назвать «один из них», т.е. один из нас.

Не отрекаются любя, как поется в песне, – хоть и не любя, все равно не отрекаемся, потому что он действительно проживал, крыть это нечем. Да и незачем.

Звали его Ипат Ипатович Еикин. Если не ошибаюсь, потому что в паспорт ему не глядели. Это был образованный человек, т.е. он есть до сих пор. Это надо признать, перешагивая через всю неприязнь к нему, и ирония здесь особенно неуместна. Еще когда белил потолки, учил всех, что «гашеная известь» происходит не от слова «гасить», а от французского слова «гаше», что значит «растворять в воде». Что фамилия Еикин происходит от французского слова «еик»: «Вуалялеик», – как говорят французы. Терентий одно время ходил к нему – когда у него не сходился дебет с кредитом, и они сидели ночами. А мне он как-то раз объяснил, почему у паркета, когда входишь в квартиру, светлее продольные плашки, а когда выходишь – поперечные. Может, это был самый образованный человек из всех, кто проживал на Семашко, 1, – не скажу за весь Чугуев. И к тому же какой-то по-особому нежный. Это тоже надо признать, еще раз перешагнув через всю неприязнь. Особенно любил занавешивать окна, гладить утюгом в тишине, заворачивая при этом рукава, – видимо, поэтому все бабы начиная с этой бабищи Протопоповой души в нем не чаяли.