Михаил Литов - Московский гость

Упоминание о деньгах произвело на вождя трудового Беловодска сильное впечатление, деньги нужны берущему власть в свои руки всерьез и надолго. Полагая, что сохраняет матерую солидность функционера и дипломата, он между тем улыбнулся с несказанным простодушием и даже облизнул крошечным красным язычком пересохшие губы. Тянуть загребущие руки к Кормленщиково небезопасно, Яша затеял вздорный разговор, однако ведь мечтать никто никому не возбраняет. Мгновенно воспалившемуся воображению руководителя представились колонны бронетанковых войск, пехота и десант, для моментального захвата лавиной катящихся на Кормленщиково.

— Удивительно, удивительно… — бормотал он, грезя наяву.

Однако сомнения не оставляли его. Что такая операция может быть проведена без объявления войны или по крайней мере чрезвычайного положения, казалось ему чистой фантастикой.

— Не понимаю, однако… — проговорил Аристарх Гаврилович нерешительно, — какое отношение ко всему этому имеет наша партия? Что общего у нас с вами, Кащей?

— Нет, для вас я не Кащей.

— А кто? — очнулся, но еще не вполне обрел чувство реальности Образумилов.

— Почему бы нам, толстосумам, не прикрыться вашими посредниками? — сказал Затейщиков.

— Прикрыться? — воскликнул изумленный Образумилов. — Но это значит… действовать от имени нашей партии? от имени трудового народа?

Герман Федорович медленным наклоном головы подтвердил его догадку. Исполняющий обязанности вождя откинулся на спинку стула. Ему было уже так душно и нехорошо, что он утратил необходимую волю, чтобы смотреть на окружающих его людей, и перевел взгляд на небо. Со стороны могло показаться, что он в изнеможении закатывает глаза.

Членов открыв рот слушал этот странный разговор. Наконец он не выдержал и, перегнувшись через стол поближе к дельцу, возмущенно выкрикнул:

— Но это неслыханно! Как вы смеете? Кормленщиково — достояние всего народа, это музей, который охраняется государством, и он не может перейти в частные руки. Даже сама мысль о подобном кощунственна! Я говорю вам это как писатель и как государственно мыслящий человек.

— Заткнись! — рявкнул Затейщиков. — Или я выгоню тебя из-за стола!

— Но позвольте…

— Он прав, — поддержал Членова Образумилов. — Есть святые для всего русского многострадального народа места, и Кормленщиково принадлежит к ним. Сюда неудержимо влечет русского человека в часы раздумий и сомнений. И здесь не место для аттракционов и балаганов. Есть принципы, через которые нельзя переступать. Есть совесть и ее веления…

— Вашим товарищам, — перебил Затейщиков, — иногда предлагают посты в правительстве, в министерствах, и они быстро переходят на другую сторону и перестают быть вашими товарищами. Нечто подобное может произойти и с вами.

— Со мной? Нет! Сговор с узурпаторами власти и виновниками обнищания широких народных масс невозможен, — отпарировал Аристарх Гаврилович, нервно потирая миниатюрные ручки. — Я — Образумилов. Я как был в оппозиции, так и останусь.

— А если представить вас на посту премьер-министра, кому же в оппозиции вы тогда будете находиться? Самому себе?

— Ну, об этом пока и речи нет.

— Как знать… Я могу устроить…

Делец многозначительно улыбнулся карлику.

— В любом случае… в любом случае… — запыхался, тяжело задышал тот. — Да, я хочу сказать… Насчет ваших проектов в Кормленщиково… Я хочу сказать, что народ не поймет…

— Народ? — Затейщиков всплеснул руками и весело засмеялся. — Перестаньте валять дурака! Какое вам дело до народа? А я потому и не прочь прикрыться в данном случае вашими знаменами, чем здесь как раз скорее поймут коммунистическое насилие, чем какое-нибудь другое. Всюду еще полно дураков, верящих в ваши бредни. Но разве верит в них сам товарищ Аристарх, умнейший человек, проницательный политик и бывалый прохиндей? Пора отмести и забыть весь этот марксистско-ленинский хлам, пора создать партию нового типа. Что-нибудь социал-демократическое, национал-социалистическое.

Образумилов встал, бледный и чопорный.

— Я вас выслушал, — сказал он холодно. — Ваши якобы дружеские предложения я начисто отметаю. Я никогда не забуду мать… я о России то есть, о моей родной стране, которая с младых ногтей учила меня одному: будь честен! Других заповедей у нашего народа нет, и я никогда не потеряю голову, чтобы забыть об этом. Ничего полезного вы мне не сообщили. Считаю своим долгом довести до вашего сведения, что я отлично разбираюсь в тонкостях марксизма и умею приспосабливать это вечное учение к новым условиям, а потому никаких других партий создавать не намерен. А теперь разрешите откланяться.