Дэвид Гилмор: Что сказал бы Генри Миллер...

— У нас была читка пьесы, а в конце режиссер, парень, которого я знаю целую вечность, говорит: «Мэгги, ты как односолодовый виски».

— Ну?

— И знаешь, что она сказала?

— Что?

— Она сказала: «Это что, тот, который самый дешевый?» [9] Односолодовый виски считается лучшим, самым дорогим сортом этого шотландского спиртного напитка.

После непродолжительной паузы я заметил:

— Ты, Мэгги, играешь лучше ее, и она тебе этого никогда не простит.

— Ты всегда найдешь, чем меня утешить, — проговорила она, и в голосе ее что-то дрогнуло. У нее всегда глаза были на мокром месте.

В ту же туманную ночь или спустя два-три дня — никак не могу припомнить точно, когда это было, — около четырех часов утра раздался телефонный звонок. Он настолько органично вписался в мой сон (летний домик, мама готовит мне на кухне сэндвич с кетчупом — все из прошлой жизни), что я не сразу сумел проснуться. Но телефон продолжал настойчиво трезвонить, и я снял трубку. Звонила Ребекка Нг. Так странно было, что девочка такого возраста не спит глубокой ночью, и уж совершенно непонятно, почему она решила позвонить в такую рань.

— Ребекка, вообще-то в четыре утра у нормальных людей перезваниваться не принято, — попенял я ей.

— Извините, — произнесла она голосом, в котором не слышалось и намека на сожаление. — Я думала, у Джеси свой телефон.

— Да если б даже и был… — начал было я, но высказать молодой девушке все, что было на уме, язык не повернулся. Я, наверное, осекся так, будто меня паралич разбил.

Когда подростки просыпаются по утрам, обычно с ходу на них наскакивать не принято. Как правило, родители ждут, пока детки почистят зубы, сполоснут лицо, выйдут из спальни, сядут за стол и съедят свой омлет. А после этого уже можно предъявлять им претензии. Им, например, можно сказать:

— Какого черта мне сегодня ночью не дали нормально выспаться?

— Я ей приснился, — Джеси пытался приглушить восторг, прорывавшийся в его словах, но светился он так, будто сорвал большой банк в покер.

— Это она тебе сказала?

— Она ему об этом сказала.

— Кому?

— Своему другу.

— Ребекка сказала своему приятелю, что ты ей приснился?

— Да. (Голос у Джеси начинал звучать как в пьесе Гарольда Пинтера.)

— Господи.

— А что? — насторожился сын.

— Джеси, ты ведь знаешь, что значит, когда женщина говорит тебе, что видела тебя во сне?

— Что? — он сам знал ответ, но хотел услышать его от меня.

— Это значит, что ты ей нравишься. Это ее маленькая хитрость, так Ребекка хочет дать тебе понять, что думает о тебе. Что она действительно думает о тебе.

— Так оно и есть. Мне кажется, я ей нравлюсь.

— Я в этом не сомневаюсь. Мне ты тоже нравишься… — я смолк, не зная, как закончить фразу.

— И?..

— Это подло, — сказал я, — и жестоко. Тебе бы понравилось, если бы твоя девушка сказала тебе, что видела во сне другого парня?

— Она бы такого не сделала.

— Ты хочешь сказать, что, если бы она была с тобой, ей бы никто другой просто не смог присниться?

— Да, — кивнул Джеси, однако особой уверенности в его голосе не прозвучало.

— Я хочу тебе втолковать, сын, что если девушка так себя ведет со своим бывшим приятелем, то она так же будет обходиться и с тобой.

— Ты так думаешь?

— Я не думаю. Я знаю. Посмотри на свою маму — она всегда по-доброму и с уважением говорит о своих старых приятелях. Вот почему она тебе никаких гадостей обо мне не наговаривала и меня по судам не таскала.

— Она бы никогда до такого не опустилась.

— Именно это я и пытаюсь тебе внушить. Если твоя мама так не поступала с другими, значит, и со мной так не поступит. Вот почему я решил, что тебя должна родить она, а не какая-нибудь другая женщина.

— А ты что, знал, что вы разбежитесь?

— Я тебе хочу сказать, что нет ничего зазорного в том, чтобы с кем-нибудь переспать, но ребенка рожать от кого угодно нельзя.

Больше Джеси мне вопросов не задавал.

У меня сохранился список кинофильмов (на желтых карточках, магнитиками налепленных на холодильник), которые мы смотрели, поэтому я знаю, что уже в первые несколько недель я показал Джеси «Преступления и проступки». Режиссерские работы Вуди Аллена того периода чем-то напоминают в спешке сделанное домашнее задание, как будто ему хотелось как можно скорее от них отделаться, чтобы перейти к чему-то другому. Но это что-то другое к разочарованию Аллена оказывалось следующей картиной. Как закручивающаяся вниз спираль. Но, как бы то ни было, сняв больше тридцати фильмов, он, возможно, выполнил свое жизненное предназначение; может быть, тем самым он получил право впредь делать все, что ему заблагорассудится.