Дэвид Гилмор - Что сказал бы Генри Миллер...

И тем не менее, было время, когда Аллен один за другим снимал замечательные фильмы. Многие смотрели «Преступления и проступки» единожды, и — так бывает, когда читаешь рассказы Чехова, — с одного раза не все могли оценить ленту по достоинству. Мне всегда казалось, что эта картина позволяет зрителю увидеть мир глазами Вуди Аллена — как место, где людей, похожих на ваших соседей, и вправду иногда убивают, а бездельники и растяпы находят себе сногсшибательных подружек.

Я сказал Джеси заранее о том, как искусно выстроен фильм, как здорово продумано развитие истории отношений врача-окулиста (Мартин Ландау) и его истеричной любовницы (Анжелика Хьюстон). Достаточно лишь нескольких мастерских кадров, чтобы понять, насколько далеко зашли мужчина и женщина — от безумного увлечения друг другом до убийственного разлада.

Какое сложилось впечатление о картине у Джеси? Он сказал: «Мне кажется, в настоящей жизни мне бы Вуди Аллен понравился». На этом мы и остановились.

Потом я показал ему документальный фильм «Вулкан: исследование о жизни и смерти Малькольма Лаури». «Вулкан» — лучший документальный фильм, который я видел в жизни, это все, что я могу сказать о нем. Когда больше двадцати лет назад мне впервые довелось вести передачи по телевидению, я спросил у старшего продюсера, слышала ли она об этом фильме.

— Ты что, шутишь? — она вскинула брови. — Именно из-за него я и пришла на телевидение. — Она наизусть могла цитировать из фильма целые отрывки, вот такие, например: «Если ты не пьешь как я, тебе никогда не понять красоту старухи, которая в баре при магазине играет в семь утра в домино».

Фильм рассказывает о том, как состоятельный парень, Малькольм Лаури, в двадцать два года уехал из Англии, постоянно поддавая, мотался по свету, обосновался на некоторое время в Мексике и начал там писать рассказ. По прошествии десяти лет, пропустив с миллион рюмашек, он превратил этот рассказ в величайший роман, посвященный питию — «У подножия вулкана», причем в ходе этого процесса едва сам не сошел с ума. (Совершенно непонятно, почему большая часть этой книги была им написана в жалкой лачуге в десяти милях к северу от Ванкувера.)

Есть такие писатели, сказал я сыну, жизнь которых вызывает не меньшее удивление и восхищение, чем то, что они сумели написать. В их числе я упомянул Вирджинию Вульф (она утопилась), Сильвию Плат (которая покончила с собой, отравившись газом), Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда (спившегося по глупости и слишком рано умершего). К их когорте можно отнести и Малькольма Лаури. Его роман — одно из самых романтичных литературных творений, восхваляющих самоуничтожение.

— Мне страшно становится, — добавил я, — при мысли о том, как много юношей в твоем возрасте напиваются вдрызг, смотрятся в зеркало и им кажется, что оттуда на них глядит Малькольм Лаури. Сколько ребят думали, что занимаются чем-то более важным, более поэтическим, а на деле просто разбивали себе жизнь. — В доказательство своих слов я прочитал Джеси отрывок из романа: — «Я представляю себя великим первопроходцем, — писал Лаури, — который открыл удивительную землю, откуда нет пути назад, чтобы поведать об этом миру. Но название этой земли… ад».

— Господи! — произнес Джеси, откинувшись на спинку кушетки. — Ты считаешь, он и вправду так думал? Он в самом деле видел себя таким?

— Да.

Мой сын немного подумал и сказал:

— Я знаю, это, конечно, не так, но складывается впечатление, сам не пойму почему, будто тебе хочется куда-то уйти и разом со всем покончить.

Тогда я попросил его обратить особое внимание на текст к этому документальному фильму, который по качеству нередко не уступает прозе самого Лаури. Одним из примеров этого может служить описание канадским режиссером Дональдом Бриттеном того, как Лаури поместили в психиатрическую больницу в Нью-Йорке: «Здесь содержались существа, продолжавшие жить, несмотря на то что привести их в нормальное состояние уже не было возможности. Этот мир не имел ничего общего с обеспеченным буржуазным укладом жизни, при котором, даже когда падают, знают, где подстелить мягкую соломку».

— Ты считаешь, я еще не дорос до того, чтобы читать Лаури? — Джеси посмотрел на меня.

Хороший вопрос. Я знал, что на нынешнем этапе его жизни он потеряется уже на первых двадцати страницах этой книги.

— Перед тем, как ты станешь его читать, тебе надо знать и о некоторых других книгах, — ответил я.

— О каких?