Сергей Тепляков - Двуллер-3. Ацетоновые детки

– Пожил? – спросил Тимура Копченый.

– Пожил! – ответил Тимур.

– Ну и все! – сказал Копченый. – Расскажи!

Рассказывал Тимур художественно – в его рассказе машина была крутая до невозможности, мужика он грохнул после долгой с ним борьбы, а с «бабой» перед смертью позабавился на славу. (Тимур скоро и сам верил, что примерно так все и было – воображаемые картинки перемешивались с воспоминаниями, и неизвестно, что было ярче). Камера рыготала.

– Ты не преступник! – заявил Тимуру Копченый, целыми днями смотревший по телевизору разные криминальные программы, театрализованные суды, и многому из них набравшийся. – Ты ни в чем не виноват – это среда виновата. Вот эти толстые дяди и тети, которые недосмотрели за тобой – чтобы у тебя была еда, работа, нормальная зарплата. Ты не убийство совершил, а акцию социального протеста!

– Копченый, жги! – закричал Слон и захохотал. Копченый бросил в него подушкой.

– Ну, а что? – спросил Копченый Тимура. – Встань на суде и скажи – в стране, где ширится пропасть между богатыми и бедными, мы, люди из низов, вынуждены вот таким образом напоминать вашему зажравшемуся миру о своих правах.

– Во! – поддержал Слон. – о правах не забудь! Где наше право на счастливое детство? А вообще, говори, что это все не ты, это менты на тебя повесили.

– А кто тогда их всех заколбасил? – спросил Тимур – ему и правда хотелось придумать какой-нибудь ход, который позволил бы выйти из зала суда прямиком на свободу, и не верилось, что такого хода нет.

– Нуууу… – сказал Слон, глядя в потолок. – Спустились инопланетяне, поубивали их всех на опыты, но ты спугнул и они не успели их забрать!

– Точно! Точно! – закричал Копченый сквозь хохот. – Слон, тебе романы тискать!

Даже Владимир Дмитриевич, даже Кашель, сухой, изможденный, и они усмехнулись.

– Не прокатит, – сказал Тимур.

– А тебе не по фигу ли? – удивился Копченый. – Направят на психиатрическую экспертизу. Прокатишься туда-сюда, на медсестер посмотришь. В зону-то всегда успеешь. А вообще, иди в полный отказ. Я не я и пуля не моя! Больше десяти лет тебе не дадут, а если будешь говорить, что показания из тебя менты палками выбили, так, может, годик-другой судья и скинет…

Про инопланетян Тимур думал – все же чересчур. А вот идея про отказ пришлась ему по душе.

в СИЗО была для малолеток устроена молельная комната. Малолетки то и дело просились туда: выйти из камеры было само по себе развлечение, а в церковь – уже целый аттракцион. Однажды запросился и Тимур с новыми приятелями.

Молельная комната была небольшая, затянутая темной тканью. На стенах висели иконы, теплились лампадки. Батюшка – молодой, бородатый и толстый – внимательно посмотрел на четверых новичков. Батюшка знал, что малолетки ходят сюда для развлечения, но, думал, если они не будут сюда ходить вовсе, то как иначе придут к Богу?

– Что привело вас сюда, дети мои? – спросил батюшка выстроившихся перед ним в ряд Копченого, Тимура, Слона и Кашля.

– Ну… – начал Копченый. – Пацаны говорят, интересно тут у вас…

– Интересно… – усмехнулся священник. – У нас не дискотека. Если откроешь душу, то отсюда начнется твой путь к Господу. Отсюда начнется твой путь на свободу. Ибо душа не может быть в заключении – она всегда на воле. Господь даже в таких проклятых местах, как это, дает силу. Нуждаетесь ли вы в Господе?

Пацаны смотрели на него, пытаясь угадать верный ответ.

– Нуждаемся… – сказал, наконец, Копченый. За ним, запинаясь, то же сказали и остальные. Священник посмотрел на них внимательно, задержав взгляд на Кашле.

– Путь к Господу начинается с покаяния… – начал священник. – А покаяние начинается с сожаления о соделанных грехах, с сознания своей испорченности и желания изменить жизнь. Готовы ли вы к этому?

Все четверо – Тимур, Копченый, Кашель и Слон – удивленно уставились на него.

– Да мы и так сожалеем, дяденька… – насмешливо сказал Копченый с торопящими интонациями, так, будто говорил: ну давай, быстрей крути свою шарманку. – Сожалеем уже давно. И мы испорченные, ух какие испорченные, прямо, извиняюсь, западло в зеркало смотреть…

Священник вздохнул.

– Желание измениться, молодые люди, должно быть искренним… – сказал он. – Я вам не прокурор, не следователь – это вы перед ними спектакли разыгрывайте, а передо мной не надо. А уж тем более перед Господом Богом – ему про все ваши грехи и без вас известно. Но он ждет, чтобы вы сами признали это грехами, чтобы вы осознали все соделанное как грех, ужаснулись этому и раскаялись.