Юрий Азаров - Подозреваемый

— Я бы не стал все это называть околесицей, — спокойно пустился в рассуждения Касторский, когда ему передали чужие слова. — Речь идет о вещах значительных, касающихся существования человечества. Да, я действительно разыскивал кулон, но с единственной целью: помочь людям, ибо только я смог бы воспользоваться тем, что скрыто в этом украшении…

— Продолжайте, — попросил Петров.

— Очень удобно быть материалистом, — продолжал Касторский. — Закрыть глаза на все и действовать. Я предпочитаю не отрицать ничего того, что не проверено на собственном опыте. Чтобы объяснить свои поступки, я должен рассказать о моих реальных связях с Космосом. Вот уже десять лет, как я получил задание действовать в направлении оздоровления Земли. Больна ее оболочка. Приближается всеобщее Перевоплощение, то есть смерть. Есть два начала: деятельность Человека и деятельность Вселенной. Всякая вещь, как и Человек, так и Вселенная, проявляет себя активно. Но есть вещи, от активности которых зависит судьба человечества. Такой вещью является та драгоценность, которую я тщетно пытался найти. Не каждый может воспользоваться той тайной, что заключена в этом украшении. Надо знать, по каким законам живет именно эта вещь. Пять лепестков на белой розе означают и дуплекс-сферу и единство Человека с Космосом, единство двух начал, первое — Добро и Зло, второе — Страдание и Радость. Любой настоящий ученый, как и любой ясновидящий, способны различить сложную ауру белой розы, передающую зависимость двух противоположностей. Согласитесь, что понятия Добра и Зла имеют значение только тогда, когда их противопоставляют одно другому. Как плюс-минус, так и добро-зло необходимы лишь для обнаружения себя и не существуют сами по себе. А раз эти понятия относительны, значит, то, что зло для меня, может являться добром для другого, и то, что было для меня добром вчера, может оказаться злом сегодня. Понятия эти имеют значение только по отношению к тому существу, к которому они относятся. Но из этого вовсе не следует, что все равно — добро или зло руководит действиями отдельного человека или народов.

— Значит, все относительно? — переспросил Петров.

— Совершенно верно. Добро и зло, как и все во вселенной — пространство и время, холод и тепло, относительны. Вы, конечно же, должны спросить, а каковы критерии моих поступков? Скажу. О них мне поведали голоса, идущие ко мне из Космоса. Вы смеетесь? Напрасно. Все мои действия по розыску кулона я вам рекомендую одобрить, более того, доложить в соответствующие органы и добиться разрешения, чтобы я продолжил свои исследования.

— А именно?

— Кулон создавался на Востоке. Долгое время, а именно до тысяча девятьсот сорок третьего года, он находился в Гималаях. В тысяча девятьсот сорок третьем году по приказу Адольфа Гитлера сорок отважных тибетцев были казнены и их трупы доставлены в Берлин. С тех пор и началось поражение рейха. Мне достоверно известно, что кулон хранит в себе информацию о мировой скорби Человечества, в нем скрыта тайна всеобщего Единства, Мира и Добра. Я понимаю ваше состояние, — обратился Касторский к Петрову. — Вы ранены. Если позволите, я сниму вам боль…

— Благодарю, — ответил Петров. — Мы непременно с вами продолжим разговор.

Прошло два месяца. Мне трудно было следить за развитием событий, и все же кое-что было известно.

Несколько раз я встречался с Петровым, и мы всякий раз говорили о Долинине, о его отношении к Касторскому.

— Долинин широкий человек, и он решительно защищает Касторского. Может быть, и напрасно. А может быть, нет, — загадочно произнес он последнюю фразу. — Время покажет.

При другой встрече, когда я сказал, что Долинин щедрый человек, и это проявилось не только в том, что он помогает мне выставляться, но и в том, что он готов вложить свои кровные в любое более или менее перспективное дело, Петров заметил:

— Этого у него отнять нельзя. Он и мне помог. Должен вам признаться, что я попал в очень серьезный переплет и только благодаря ему сумел выкрутиться…

Он не стал продолжать, а я не стал расспрашивать. Кто знает, может быть, те злополучные банкноты и были той реальной помощью Петрову, о которой так проникновенно повествовал капитан.

Я рассказал Петрову о своем замысле: непременно написать цикл картин и портретов под общим названием "Грани Добра и Зла". Меня неотступно преследовал образ Касторского. В нем сосредоточивалась, так мне казалось, квинтэссенция Зла. В чертах его лица Зло проступало совершенно зримо, как бы являя собой подтверждение в плане дурных дел и в плане теории. Я не мог понять, валяет ли дурака Касторский или же действительно верит в то, о чем говорит. Одно можно утверждать наверняка. Касторский был фанатиком. Меня поразила его страсть к детям. Я беседовал с ребятишками, которые жили по соседству с Касторским. Они в нем души не чаяли. Любое его поручение они готовы были выполнить мгновенно. Они говорили о Касторском так тепло и так проникновенно, что оставалось только позавидовать. И каждый мог похвастаться подарком, полученным от профессора: это и сачок, и удилище, и перочинный ножик, и блокнотики, меня поразил старый значок, на котором была изображена сложная вязь, а в середине отчетливо проступало подобие свастики.