Анатолий Гаврилов - Берлинская флейта [Рассказы; повести]

Ветеран перманентных локальных конфликтов покупает летние туфли: низ черный, литой, рельефный, верх синий, джинсовый, носки слегка задраны.

Он стоит среди цветущих садов Больших, Малых, Средних, Верхних и Нижних проездов, слышит долетающие из оврага трели соловья и силится вспомнить что-нибудь про любовь, но мысли его привычно съезжают на железную дорогу, где прошла почти вся его жизнь.

Его окружают подростки, и он прикидывается глухонемым, что, может быть, и спасает его.

Он приходит домой и задумчиво пьет из трехсотграммовой баночки жидкий мед.

Он надеется восстановиться, возродиться с помощью меда.

Это его личный мед.

Он прячет его от остальных.

Кто-то идет сюда, и он лихорадочно прячет липкую баночку и делает вид, что читает Миллера и слушает Малера.

Это теща. Она презрительно смотрит на ветерана и заявляет, что ей давно хочется плюнуть ему в харю за погубленную жизнь семьи ради почетного диплома ветерана перманентных локальных конфликтов.

Она плюет и уходит, и он остается один, и его постное лицо уныло отражается в пластиковой бутылке с постным маслом.

Он читает пособие для начинающих строителей.

Он давно уже хочет что-нибудь построить из осоки и грязи, и чтобы там был камин, и чтобы сидеть у камина, и смотреть на огонь, и пить вино, и о чем-то думать, и наслаждаться тишиной и одиночеством, и смотреть в окно на мокрые, опустевшие леса и поля…

С тяжелым рюкзаком и биноклем ночного видения входит сосед.

Он предлагает ветерану отправиться на Тибет по следам Николая Рериха.

Входит соседка и уводит соседа домой.

Ветеран рассматривает свои новые летние туфли и хочет почувствовать их запах, но ничего не чувствует.

Он выдвигает ящик письменного стола, достает кусочек гипюровой ткани и хочет вспомнить Тамару — вспоминает, но радости от этого нет.

Ветеран из Москвы звонит ему, предлагая организовать в провинции региональную партию ветеранов перманентных локальных конфликтов с целью возрождения России.

— Нужно подумать, — отвечает ветеран.

Думает, но ничего конкретного в голову не приходит.

Только шум в голове.

Шум усиливается, потом наступает тишина.

Да, Анжела, ты его больше никогда не увидишь.

Август. Впервые выпил, слив в рюмку после гостей. Блевал под подушку.

Ноябрь. Самогон. Блевал под забором и дома.

Новый год. Вино и водка. Блевал под елкой.

Май. Парк культуры и отдыха. Портвейн. Блевал с колеса обозрения.

Июль. Пляж. Тридцатипятиградусная жара. Водка. Блевал в песок.

Сентябрь. Выпили и пошли в кино. Блевал в кинотеатре, в шапку.

Ноябрь. Выпили и пошли в театр. Блевал во втором действии, в партере.

Новый год у одноклассницы. Вино, ликер, водка. Блевал там же, по дороге домой и дома.

Февраль. Выпили и куда-то поехали. Блевал в трамвае.

Май. Павильон «Ласточка» над обрывом с видом на море. Вино и водка. Блевал с обрыва.

Июль. Поездка к тетушке в соседний город. Блевал под терриконом.

Октябрь. Школьный театр. «Горе от ума». Перед спектаклем выпили. Блевал в роли Чацкого на сцене и за кулисами.

Ноябрь. Пил с отцом. Блевал в помойное ведро.

Новый год. Вечеринка у одноклассника. Вино и водка. Блевал.

Март. Вечеринка у одноклассницы. Шампанское и самогон. Блевал.

Май. Ходили всем классом в поход. Блевал в заповеднике Каменные Могилы.

Июнь. Прощай, школа! Здравствуй, новая жизнь! Блевал на рассвете.

Завод. Блевал на заводе.

Подшефный колхоз. Блевал в полях.

Армия. Блевал в житомирских лесах.

Потом снова — дома, потом в Якутии, потом в Москве, а совсем недавно — в Хельсинки, в Милане и в Берлине.

Родился и вырос я в поселке Шлаковом, у Шлаковой горы…

Однажды я нашел очень красивый шлаковый камень, уединился в сарае и стал думать: что из него можно сделать? После долгих размышлений решил вырезать из камня розу…

Резал розу, а получилась мартеновская печь…

В другой раз я нашел еще более красивый камень.

Нашел и стал думать: что из него можно сделать? После долгих размышлений решил вырезать из камня розу…

Резал розу, а получилась мартеновская печь…

Позже я находил не менее красивые камни, но каждый раз, несмотря на все мои усилия вырезать розу, у меня получались то прокатные станы, то градирни, то вагонетки и шлаковозы… Прокатные станы…

«Но где же розы?!» — спрашиваю я, вырезая из очередного камня что-нибудь металлургическое, спрашиваю и плачу…