Ольга Исаева - Мой папа Штирлиц

Артур глянул ей прямо в глаза, и она покраснела. Получалось так, что ей повезло, что тётьдусин муж погиб. Вернись он с войны, не гуляла бы она сейчас с Артуром под руку и не мечтала бы о том, что он предложит ей дружить.

Вот, вечно у неё так! Иной раз на уроке сморозит что-нибудь: класс впокатку, училка в ярости, а она гадает: "И что я ей такого сказала?". После родительских собраний, мать возвращается домой злющая-презлющая. "Язык твой – враг твой", – кричит, и хоть Антошка честно обещает впредь помалкивать, да разве на горло-то себе наступишь? Вот и сейчас ляпнула невесть что, а теперь расхлёбывай. Она хотела объяснить, что совсем не то имела в виду, но Артур перебил:

– Ты думаешь, он случайно на мину наступил?

От неожиданности она глаза вытаращила.

– А ты думаешь, нарочно?

– Да я про другое. Понимаешь, мне кажется, что случайностей вообще не бывает. Если человеку суждено умереть, он просто не может мимо своей мины пройти.

– Как это?

– А так. Мне кажется, что у каждого человека есть своя, заранее определённая судьба! Не может быть, чтобы всей нашей жизнью управляла какая-то случайная бессмыслица.

Антошка остановилась и звенящим от волнения шёпотом спросила:

– Ты что, в Бога веруешь?

Артур лишь поморщился.

– При чём тут Бог! Мне кажется, жизнью на Земле и вообще всей вселенной управляет высший космический разум.

Она прям задохнулась от возмущения.

– Да какой там может быть разум, когда кругом войны одни...

– А может так и надо? Может разум этот принципиально от нашего отличается, и то, что нам кажется ужасным, наоборот хорошо? Смерть, например. Может, жизнь это промежуточное звено, и после смерти люди переходят в другое космическое измерение?

Мысль, что вот, мол, даёт! Совсем у парня от научной фантастики шарики за ролики заехали, хоть и мелькнула в голове, но вслух её Антошка всё же не высказала. Во-первых – не хотела Артура обижать, а во-вторых – очень гордилась тем, что такой начитанный парень, как он, запросто обсуждает с ней такие умные вопросы, а ведь с ней их ещё никто никогда не обсуждал! Ей представился тёмный кинозал дома культуры Текстильщиков. На экране – она, только очень красивая, идёт в материных сапожках под руку с Артуром и как ни в чём не бывало обсуждает строение Вселенной, а в первом ряду девчонки из класса сидят и глазам своим не верят. Они переглядываются, хихикают, Светка Сысоева шипит, что всё это мол брехня, и хоть многие ей поддакивают, в глубине души все до одной страшно завидуют ...

– Представь себе, что реальность наша, как в слоёном торте находится где-то между множеством параллельных реальностей, о которых мы не подозреваем.

Донёсся до неё будто издалека Артуров голос, и, чтобы он не заподозрил, что только что она думала совсем о другом, Антошка поспешила спросить:

– А они о нас?

– Те, что по уровню развития выше нас находятся, видят нас, а те что ниже – нет! К примеру муравей. В сравнении с нами он такой маленький, что просто не в состоянии нас увидеть. Мы для него – неведомая, не имеющая логики сила природы. Скажем, бежит он себе по каким-то своим делам и вдруг БАЦ! Толком ничего даже понять не успел, а уж и нет его. В чем дело? Да это какой-то пацан с удочкой на рыбалку бежал и даже не заметил, как наступил на него. Был в этом какой-нибудь смысл? Нам кажется, что нет. А тем, кто выше нас по уровню находится, ясно, что этот крошечный эпизод является микроном вселенской механики, из которых вся она и состоит. Принцип её работы напоминает сложнейший часовой механизм. Ведь в будильнике каждый отдельно взятый винтик или колёсико значения не имеют. Только взаимодействуя друг с другом они заставляют стрелки двигаться, а звонок звонить. Вот и во вселенной каждый уровень сам по себе отдельного смысла не имеет, но гармонируя с другими уровнями, помогает вселенскому механизму работать.

– А зачем?

– Никто из людей наверняка не знает. Я тут в одной книге прочёл...

– Нет, погоди, – перебила Антошка, – значит для тех, кто выше нас по уровню развития находится, мы тоже самое, что для нас муравьи?

– Примерно.

– Значит, если какой-то пацан в лесу незатушенный бычок в муравейник бросит и от него весь лес сгорит, то для муравьёв это будет конец света и воля высшего разума, а для нас – хулиганская выходка малолетнего идиота и опять таки воля высшего разума?

– Предположим.

– Ты только не обижайся, – не выдержала Антошка, – но больно уж жестокий у тебя высший разум получается. В религии и то лучше. Бабушка у меня верующая была, так она говорила, что Бог – это любовь, хоть и там тоже: "Неисповедимы пути Господни и всё что Бог ни делает – к лучшему". В детстве я во всё это верила, а про Луну думала, что она лик Божий. Бывало выглянешь ночью в окно, а Бог смотрит с неба и улыбается. Но когда бабушка умерла, я задумалась. Куда ж, к лучшему-то? Человек она была золотой, а что в жизни видела? Голод, войны, смерть детей, болезни? Всю жизнь работала, еле сводила концы с концами, а не успела на пенсию выйти – инсульт хватил. Когда она умерла, мать с облегчением вздохнула: "Отмучилась", а я подумала: "Зачем мучили-то? За что? Кому это всё нужно было? Богу?". Что же это за любовь такая? И потом, если Он всех любит, значит фашистов тоже? Ну так я в такого Бога верить отказываюсь.