Ольга Исаева - Мой папа Штирлиц

Антошка не растерялась.

– Я бы с радостью, да к чаю ничего нет.

– А мы с ничевом попьем.

– Ну тогда подставляйте ваши чашки!

Тот, что подсел к ней, оказался парень ничего себе. По виду медведь: косолапый, коренастый, пуговицы от куртеца того и гляди поотскакивают под напором прущих наружу мышц, а глаза ласковые. Слово за слово и Антошка узнала, что зовут его Мишкой, учится он на третьем курсе химического техникума, через полгода получит распределение на местный Хим-дым технологом, но работать начнёт только после армии, потому что в мае ему исполнится восемнадцать лет. Ещё он рассказал, что книжки не уважает, зато любит кино, Высоцкого, спорт, по вольной борьбе у него первый взрослый, а сейчас они с другом Андрейкой едут со стадиона в "Родину", где крутят кино про индейцев и, если она хочет, с радостью возьмут её с собой, потому что она классная девчонка, каких у них в техникуме раз, два и обчёлся.

За разговорами Антошка чуть не пропустила свою остановку. Внутри согрелась, но стоило оказаться на улице, как до костей опять прохватило холодом а, пока бежала до тётьдусиного дома, ноги опять будто сковало ледяными колодками. На звонок дверь ей отворила Эмма Иосифовна.

– Здравствуй Тонечка, а Евдокия Ильинична уехала.

У Антошки сердце оборвалось.

– Куда?

– Вчера телеграмму получила: кто-то из фронтовых подруг умер, так она с вечера, не помню, толи в Подольск, толи в Зарайск уехала.

– А когда вернётся не сказала?

Эмма Иосифовна пожала худенькими плечами.

– У тебя дело к ней?

– Да мать подарок передала.

– Ну так давай, я ей на кухонный стол поставлю.

Антошка хотела попросить Эмму Иосифовну пустить её на полчасика погреться, и та наверняка не отказала бы, но в этот момент за спиной у неё что-то грохнуло, послышался сдавленный крик: "Эмма!", и она метнулась внутрь, по инерции захлопнув за собой дверь.

Сначала Антошка думала, что она тотчас же вернётся, и несколько минут ждала перед захлопнувшейся дверью, но, поняв, что Эмме Иосифовне не до неё, спустилась, на пол лестничного пролёта к батарее и, греясь, стала соображать, к кому бы в гости напроситься. Если бы не мороз и не проклятые сапоги, не о чем было бы беспокоиться. Спокойненько дождалась бы автобуса, доехала зайцем до лесу, погуляла бы, посидела на бережку. Что она раньше так не делала? Но сейчас, когда каждый шаг давался ей с трудом, даже мысль об обратном пути казалась невыносимой. "Может попросить у них пять копеек и какие-нибудь старые валенки до завтра?", – подумала она, вернулась к квартире и только хотела нажать на кнопку звонка, как дверь вдруг сама распахнулась, и Артур, чуть не сбил её с ног.

– Ты что, с ума сошёл?

Он и сам оторопел.

– А тёти Дуси дома нет!

Антошка сделала удивлённые глаза:

– Да? Ну тогда я пошла.

Она кинулась вниз по лестнице и весь обратный путь до остановки себя ругала: "Ну чего я испугалась-то, съел бы он меня, что ли?". Добежав, она оглянулась проверить, не видно ли автобуса, но в двух шагах от себя заметила Артура. Сердце её сначала ухнуло в пятки, а потом шарахнуло видимо куда-то в голову, так как, заметив, что пальто на нём распахнуто, а концы шарфа свисают из кармана, она не придумала ничего лучшего, чем крикнуть:

– А ну застегнись!

Он даже замер от удивления.

– Застегнись говорю!

– Да мне не холодно.

– Ага, а сам дрожит, как цуцик. Хочешь все каникулы с температурой проваляться?

Артур покраснел, но, вынув шарф, принялся наматывать его на худую, от того, казалось, слишком длинную шею, а Антошка, бдительно следя за его движениями, лихорадочно соображала, чтобы ещё сказать.

– Ты случайно не знаешь, какой в "Родине" фильм идёт?

Артур оживился.

– "Золото Маккены", американский, двухсерийный, говорят – классный, я как раз туда еду.

– Я тоже собиралась, да вот деньги забыла, хотела у тётки стрельнуть, а её, как назло, дома нет, – затараторила Антошка, хотя мысль про кино пришла ей в голову секунду назад.

– Поехали, я заплачу. Мне отец на каникулы десятку дал!

Ей хотелось взвизгнуть от радости, но, соблюдая приличия, она лишь пожала плечами.

– Ты не думай, я тебе потом отдам.

– А я и не думаю.

Про холод и боль в ногах Антошка забыла. Одна мысль стучала в висках: что бы ещё такое сказать, чтоб не увязнуть снова в душном, как кошмар, молчании, но в этот миг из-за поворота выползла неуклюжая гусеница автобуса, народ на остановке забеспокоился, Антошка схватила Артура под руку, и вместе их втянуло в туго набитое автобусное нутро.