Андрей Макаревич - Вначале был звук

Мама еще помнит. Пока еще.

Снова звонок. «Извините, это опять из "Солнечной правды". Может, хотя бы рецепт? Специально для нашей газеты!»

Хорошо. Вот вам рецепт. Возьмите курицу. Намажьте ее маслом. И засуньте себе — знаете куда?

Поэзия есть музыка слов. И точнее не скажешь. И если мы не очень хорошо понимаем, что такое музыка, то с музыкой слов еще сложнее. Те, кто полагают, что стихи — это слова, уложенные в рифму и размер, сильно ошибаются. Рифмованные заголовки «Комсомольской правды» и рекламные слоганы имеют к стихам такое же отношение, как вибратор к космической ракете — в общем похожа форма. Мой друг Миша Генделев однажды сказал, что стихи пишутся вообще не для людей. Нет, не возбраняется, конечно, читать, если кому интересно.

Подозреваю, что он прав. Поэзия — абсолютная вещь в себе. Я не помню, чтобы настоящий поэт даже попытался написать стихи на чью-то музыку — никто не имеет права задавать твоему сердцу ритм. (Бывало, что хорошие стихи пытались положить на музыку — это другое. Тоже, кстати, получается черт знает что.) Поэты слышат музыку внутри своего стиха, она и делает стих стихом, выстраивая единственно возможные слова в единственно возможный порядок. Поэтому поэты всегда так странно читают свои стихи — совсем не так, как разговаривают. Первомузыка стиха распирает их изнутри, они слышат ее и подсознательно пытаются дать услышать нам.

Миша писал очень непростые стихи (случались, правда, и простые, позитивненькие: «Да здравствует мыло душистое и веревка пушистая!») Я, впервые столкнувшись с ними много лет назад, не сразу сумел войти в его пространство, густо заполненное скрытыми созвучиями, казалось бы, случайными ритмами и их неровными отзвуками, неожиданными ассоциациями. В случайности обнаружился железный порядок — единственно возможный. Миша выкладывал свои стихи на бумагу в виде бабочек — я ни у кого не видел подобной строфы. И уже не увижу — это будет пародия на Генделева. Ловил их в одному ему ведомом саду, расправлял им крылья, осторожно сажал на лист. Каждую эту бабочку можно при желании утрамбовать в общепринятый брикетик четверостишия — ни одно слово не вывалится. Казалось бы. Нет, ребята — не получится — музыка стиха не позволит. Не полетит. И не почувствуем мы запаха пустыни и раскаленной на солнце брони, и черно-белого, в мокром снегу, Ленинграда пятидесятых, и не скривимся от вкуса железных апельсинов в садах Аллаха.

Когда Миша чуть-чуть обижался, он всегда говорил: «Я тоже к тебе на похороны не приду!»

Уже не придет.

Лежит Миша на кладбище Гиват Шауль близ Иерусалима, и с его террасы открывается невероятный вид на Святую землю — холмы и долины, долины и холмы до горизонта, и пейзаж этот не тронут ни тысячелетиями, ни цивилизацией. Я даже позавидовал.

У нас принято вспоминать ушедших два раза в году — в день рождения и день смерти. А я вспоминаю Мишу каждый день — смотрит он на меня из рамочки со стены, выпить зовет.

Пойдите в магазин, купите книжку стихов Миши Генделева. Хотя, боюсь, вряд ли найдете — не женский детектив. Стихи ведь пишутся не для людей.

Для неба.

Дорогой Леня!

С тех пор, как ты оставил нас, мир сказочно поглупел. Ты даже не поверишь — как быстро, катастрофически и бесповоротно.

Недавно ходил на премьеру фильма по твоей сказке — про Федота-стрельца. Сам я к этому фильму отношения не имею, но позвали — пошел. Во-первых, потому что очень люблю твою сказку. Во-вторых, до сих пор наивно полагаю, что зовут, потому что хотят сделать приятное.

Премьеры, Леня, теперь совсем не похожи на те, которые ты помнишь, в Доме кино. Помнишь, у входа давились зрители, все спрашивали лишний билетик — бесполезно! А еще была пресса — та самая, советская, которую мы не любили и знали ей цену. Но вот интересно — эта самая пресса наутро сообщала читателю, что на экраны вышел фильм режиссера такого-то по такому-то сценарию, и играют такие-то актеры, и кто сыграл особенно хорошо, и вообще — получилось или нет. То есть то, что мне, не попавшему на премьеру, хотелось бы знать.

Сегодня зритель на премьеру не ломится. Зачем? Билет в кино — дорого. За эти деньги на Горбушке можно будет через месяц купить лицензионную дивидишку, а пиратскую — прямо сейчас, и в три раза дешевле (эту Горбушку, Леня, все страшно ругают, но, по-моему, только для вида, поэтому живет она не тужит, и даже обзавелась огромным крытым павильоном, чтобы удобнее было торговать ворованным). На звезд зрителю тоже смотреть неинтересно —• они в разных телевизионных забавах уже глаза намозолили. Звезды нужны журналистам. Поэтому и тех, и других зовут на премьеру в огромном количестве.