Дарья Форель - Лечебный факультет, или Спасти лягушку

— Волосатая сука все слышала.

Регина схватилась за виски, уронив при этом косметичку.

— Ой-йоой!..

— Ну, — сказала я, — и что ты теперь будешь делать?

— А вы с Власовым, когда вас презирают, обычно что делаете?

— Лично я — ничего, мирюсь. А Власов — старается, чтоб его полюбили.

— Это как это?

— Очень просто. У него отличное чувство юмора. Он им и пользуется. Обычно за юмор любят. Это так же эффективно, как и красивые глаза.

Забыла сказать, что, как только появился волосатый фрагмент Толпыгиной, Уваровой уже и близко не было, она со скоростью пули неслась вниз по лестнице. Поэтому у Толпыгиной, конечно, создалось впечатление, что именно я была Регининой собеседницей.

— Давай, — сказала Регина, — попробуем как-нибудь ее задобрить.

— Ага, купи ей бритву или, там, депилятор.

— Форель, хватит шутить. У нас с тобой серьезные проблемы.

— А я тут при чем?!

Но я оказалась при том, и Толпыгина меня возненавидела. Впрочем, Регину она невзлюбила еще больше. Эти обстоятельства нас почти сблизили. Мы обе сидели на отработках до половины десятого. Поскольку эти занятия не входили в учебный план, я не особо напрягалась.

— Форель, — сказала мне Наталья Викторовна (волосатая сука), — как чередуются пептиды в названной аминокислоте?

— Так, как я нарисовала.

— Неправильно.

— Пока вы не видели, я срисовывала с учебника.

— Молодец. Ты срисовала не с той страницы. Видишь, Бог тебя наказал. А почему в крем от морщин добавляют липосомы?

— Спросите у Сысоевой. Она сильна в косметологии.

— Да, сильна она давать советы. Иди, начерти мне формулу витамина В12.

На первый взгляд — какая-то странная месть. Зачем свободному взрослому человеку тратить свое время на то, чтобы преподавать? Ответ прост. Толпыгина получала за внеклассные занятия прибавку к зарплате, но в силу того, что она была вредной, никто из студентов заниматься не шел. Волосатая жила беднее церковной мыши, и ей приходилось идти на любую подработку. Кроме того, она пользовалась случаем, чтобы выбить из меня и Регины взятку. Взятка могла означать прекращение наших вечерних встреч хотя бы до следующего семестра. Однако ни у меня, ни у Цыбиной денег не было. С утра она «валила» нас на занятиях, а вечером мы ходили якобы исправлять свои промахи. Однажды я потребовала проверенный тестовый бланк, чтобы удостовериться в своих «ошибках». Наталья Викторовна очень разозлилась и даже придавила случайно подвернувшемуся Мункоеву ногу своим квадратным каблуком.

Это продолжалось долго. Самой волосатой наше с Региной общество стало надоедать.

Екатерина Евгеньевна Рева оставалась в институте допоздна. Она под разными предлогами дежурила в деканате. Назначила себя куратором нашего потока. Помогала лаборантам. Дома ее никто не ждал, а в стенах альма-матер у нее было какое-никакое общество. Рева никогда не торопилась домой с работы. Волосатая сука Толпыгина решила этим воспользоваться. Она договорилась с Ревой, чтобы та помогала ей вести внеклассные занятия. С каждым днем Толпыгина уходила все раньше и раньше. В результате картина выглядела так: вечеров мы с Региной садились, открывали тетради, получали от Толпыгиной задание и начинали над ним работать. В это время приходила Екатерина Евгеньевна, а Толпыгина убегала в преподавательскую. Таким образом, волосатая сука через полчаса исчезала в неизвестном направлении получая шестьсот рублей за выполненную Ревой работу. Рева, ради приличия, бросала что-то вроде:

— Ну где же она, куда подевалась? — А потом вспоминала: — Ой, у Натальи Викторовны ребеночек заболел…

И сидела с нами до ночного посинения.

Я была наказана несправедливо и поэтому решила больше не посещать дневные, официальные занятия по биохимии. Они всегда начинались в половине девятого, и вставать так рано мне совсем не хотелось. У живущей неподалеку от университета Ревы была возможность передохнуть дома, поспать между двумя и шестью, поэтому Екатерина Евгеньевна бралась за уроки с энтузиазмом. Встречались мы поздно, в полупустом университете. Это было очень нудно.

В понедельник возле деканата появилось объявление:

«Диспансеризация для первого и второго потока. Всем явиться в тридцать третью поликлинику в двенадцать ноль-ноль. Кто не явится, того отчислим».

Мы с Власовым все прогуляли. Я — потому что занималась вечером, Власов, как оказалось позже, — из-за романтического свидания. В поликлинику мы вдвоем пришли где-то после трех. Сели на лавочки, обшитые коричневой клеенкой. Нас окружали мрачные пенсионеры. На Вове были рваные джинсы и спортивная куртка. Ботинки — модные, потертые. Я бы назвала его стиль «потасканным». Одна бабушка достала яблоко, полбатона черного хлеба и протянула их Власову: