Эрвин Штритматтер - Оле Бинкоп

Часто, очень часто Вуншгетрей менял и улучшал свой стиль работы. Тем не менее ему не удалось изучить все те отрасли, в которых от него требовали специальных знаний.

Смеркается. В расцветших каштанах перед районным секретариатом шелестит теплый ветерок.

Сегодня у Вуншгетрея, против обыкновения, выдался свободный вечер. Перед ним лежат непрочитанные газеты, а в сторонке журнал «Единство». Ах ты господи, Вуншгетрей мог бы поехать домой, но дома с чтением уже ничего не выйдет. Придется помогать сыну делать уроки. Выслушивать сетования жены: «Просто стыдно, сыновья первого секретаря, а так плохо учатся!»

Вуншгетрей чувствует себя весьма неуверенно, когда приходится помогать сыну по математике. С детей сейчас столько требуют, а если он, Вуншгетрей, говорит о народном образовании, он обязан требовать еще больше и со школьников и с учителей. На самом деле ему самому следовало бы подучить математику.

В это самое время кто-то изо всей силы стучит в парадную дверь. Ночной сторож уже поставил чайник на огонь и не спешит вниз.

— Входи, кто там, открыто!

В вестибюле появляется краснощекий Ян Буллерт.

— Мне товарища Вуншгетрея!

— По вызову?

— А теперь что, обязательно нужен вызов?

Буллерт сидит напротив Вуншгетрея. Они знакомятся. Вуншгетрей не слишком словоохотлив.

— В чем дело, говори! — У Вуншгетрея на щеке шрам от осколка гранаты. Поэтому кажется, что с его лица не сходит высокомерная улыбка. Буллерт в низеньком кресле для посетителей чувствует себя, как Давид перед Саулом.

— Как у вас тут, курить разрешается?

— Да, разрешается.

Дело в следующем: Яну Буллерту нужна помощь партии. Его сын все равно что дезертировал. В самый разгар весенних работ. Этот малец, видите ли, желает на свой страх и риск учиться музыке.

— Согласуется ли это с нашей точкой зрения на поведение молодежи?

Вуншгетрей безразлично:

— Это все?

— Нет, собственно, не все. Я хотел поговорить еще о болезненной тяге к раздариванию.

— Раздариванию?

— Не совсем так. Речь идет о товарище Бинкопе, который втихомолку присвоил себе общественную землю.

— Бинкоп? — Необычное прозвище заставляет Вуншгетрея вспомнить о Фриде Симсон, приходившей к нему. — Где же доклад? Новый секретарь партгруппы уже выбран?

Новый секретарь — Ян Буллерт. Вот он сидит здесь. Еще неопытный руководитель. Хорошо бы, к ним приехали из района, инструктор или еще кто-нибудь.

Вечерний разговор между Буллертом и Вуншгетреем длится недолго, это не какое-нибудь торжественное заседание. Вуншгетрей думает: слабоватый товарищ. Семейные проблемы волнуют его больше, чем партийные. Видно, он здорово эксплуатировал сына.

— Инструктора я пришлю. Порядок?

— Порядок.

Через четверть часа Вуншгетрей уже едет домой в поселок на окраине. Шофер потягивается, разморенный весной. Ветер шелестит в липах на рыночной площади. Из радиоприемника в машине доносятся квакающие псевдоджазовые ритмы:

— Выключить? — спрашивает водитель.

— Ладно, пусть дудит!

Даже весна не препятствует памятнику мертвой королеве на Рыночной площади плакать над собою за чугунной оградой. «На этом месте, ах, лилися наши слезы…» Они едут по площади, мощенной булыжником. В радио что-то щелкает, пауза, потом раздается голос диктора: «Судьба шахини Сорейи остается неизвестной…» Вуншгетрей прислушивается.

— Какая у тебя там программа? — Шофер нажимает на клавишу, голос диктора теперь звучит глухо, как из погреба: «Первый колхоз в Восточной зоне…»

Вуншгетрей хватает шофера за плечо:

— Оставь!

«…организован в Блюменау, деревне района Майберг, по советско-русскому образцу. Организация такового происходила согласно указаниям высших коммунистических функционеров. Крестьян принудили согнать весь скот на общий скотный двор и работать, как русские мужики, за мизерную оплату…»

Вуншгетрей велит остановиться и выходит из машины на главной улице.

— Дай мне сигарету! — Секретарь торопливо затягивается, как все некурящие люди, и ходит взад и вперед по тротуару. Потом опять влезает в машину. — В районный секретариат! — Водитель включает газ. — Стой! Ты знаешь дорогу в Блюменау?

— Знаю.

На проселочной и еще по-весеннему топкой дороге они нагоняют Яна Буллерта. Районный секретарь, дрожа от гнева, направляется к одинокому велосипедисту.

— Вы что там, в вашей дыре, с ума посходили, а?

Мальчонка-подпасок сует хворостину в муравейник и, охваченный любопытством, ворошит его. Муравьиная община приходит в движение. Полминуты — и кажется, что вся куча состоит из взволнованных до крайности муравьев.