Абилио Эстевес - Спящий мореплаватель

Когда Мино пришел в дом Полицейской вдовы, голубка с подрезанными крыльями одиноко ковыляла по двору за порогом кухни. Сирот нигде не было видно.

Манила пригласила его войти с такой же материнской нежностью, как и предыдущим вечером. Она повторила тот же ритуал: перелила молоко из кувшина в кастрюлю, вымыла кувшин, положила ему в миску риса с молоком, который он попробовал и искренне похвалил, это действительно был самый вкусный рис с молоком, который он когда-либо ел, даже вкуснее, чем прошлым вечером.

Она смотрела на него с улыбкой, словно догадываясь, что происходит в голове паренька. Он потянулся к ней, чтобы предложить опять попробовать рис из его рта. Она покачала головой, словно говоря, что у нее есть идея получше. Он съел весь рис, начисто выскреб миску ложкой, а она сказала, что нужно не ложкой, а языком, как собаки, которые лучше разбираются во вкусовых ощущениях. Он послушался и не просто почувствовал от этого удовлетворение, но и понял, что научился чему-то, что пригодится ему в жизни. Когда он закончил, она провела языком по краю его миски, наградила его очередной улыбкой и воскликнула, что он так замечательно это сделал, что миска уже не имеет вкуса риса с молоком, зато имеет вкус сладкой слюны Мино. И сказала:

— То же самое сейчас будет происходить с твоим телом.

И протянула ему руку так грациозно, как будто хотела пригласить его на танец. Он послушно пошел за ней в единственную в доме комнату, где царил влажный и душный полумрак, окрашенный в красные тона, потому что окна, забранные металлическими решетками, были плотно закрыты шторами густо-малинового цвета.

Закатный свет казался отсветом пожара где-нибудь в Санта-Фе.

В комнате стояла большая кровать без матраца, покрытая только одеялами. Она указала ему на кресло. Он понял, что должен слушаться. Манила по-прежнему обращалась с ним по-матерински снисходительно и властно. Она зажгла маленькую свечку в кофейной чашке перед образом Богоматери из Реглы, повернулась к нему и сообщила, что что-то ей подсказывает, что Богоматерь из Реглы желает ему добра.

Она подошла к креслу и встала перед Мино на колени. Никто и никогда до того не вставал перед Мино на колени, поэтому он внезапно почувствовал себя королем.

Словно читая его мысли, Полицейская вдова объявила ему, что он король и родился королем, чтобы царствовать среди женщин. И расстегнула ему рубашку. Грудь Мино была еще грудью ребенка, но его соски, опушенные светлыми волосками, набухли, и казалось, вот-вот лопнут. Хотя по ощущениям Мино совсем не соски должны были лопнуть с минуты на минуту.

И снова Манила угадала, потому что рука ее опустилась ему между ног, касаясь его одновременно нежно и страстно. Она расстегнула ширинку. Мино испытал странное чувство: несмотря на духоту в комнате, его член чувствовал что-то влажное, приятное и прохладное. Хотя Манила еще не приступила к тому, к чему приступит очень скоро, не взяла его в рот, потому что, прежде чем сделать это, она захотела еще раз сказать ему, что, если она что-нибудь понимает, а уж она-то в этом понимает очень хорошо, пусть он даже не сомневается, он будет королем, еще бы, доказательство тому было перед их глазами. И она настояла, чтобы он посмотрел на свой член, потому что нужно любить себя, чтобы тебя любили другие. Она описала ему его богатство по частям, похвалила его твердость, показала ему, как красивы набухшие от желания вены, толстый и крепкий ствол, голова, она так и сказала «голова», словно речь шла о ловком, Упрямом и удачливом человеке.

И после этого заявления он ощутил еще более приятную влажность губ и языка Манилы, которой не пришлось слишком усердствовать, потому что он тотчас же почувствовал, что жизнь покидает его. Это было совсем не страшно. По его телу прокатилась дрожь, и одновременно с тем, как что-то уходило из него, внутри его все вновь зарождалось.

Манила улыбнулась и подняла голову. Она высунула язык и велела ему попробовать на вкус его собственное наслаждение, чтобы он почувствовал, что сладость риса с молоком была у него не только во рту, но и во всем теле.

Это было только начало. С этого дня начались долгие ночные встречи с Манилой.

И многие другие встречи, потому что Мино понял, что Бог соединял в себе разные свойства, мужские и женские, и людей Он создал по своему образу и подобию на благо всем (включая его бедного племянника Оливеро, «извращенца», как он, Мино, беззлобно, даже любя, но безапелляционно его называл, когда хотел назвать вещи своими именами).