Игорь Губерман - Гарики из Атлантиды. Пожилые записки

А может быть, прыгающие — просто бараны? Но что-то очень уж их много.

А папа, помнится, мне с детства говорил: «Ты только не считай других глупее себя — ошибешься и ушибешься». Да, мне папа вот еще что часто говорил: «Почему ты все время норовишь выделиться и поступаешь не как все? Очень ты умный, что ли?» (Кстати, в любые времена этот вопрос звучал осудительно, как бы изобличая человека не совсем своего, хитреца, умышленника, выжигу и себе на уме.) «Ты думаешь, что все идут не в ногу, а ты — в ногу?» — говорил мне папа. (За это нас, евреев, и не любят, звучало в его словах, тяжело пахнувших житейским опытом.) «А коллектив всегда умнее, потому что его больше», — говорил папа.

Боже, сколько их уже прыгнуло! И прямо в море! Ведь утонут, вот бараны! И как торопятся, неужели не понимают? А вон один знакомый, очень, очень неглупый, а как блеет, стараясь протолкаться к борту! Ну уж нет, я не баран, чтобы остаться последним.

Короче, я прыгнул тоже; прощай, читатель. А скорей — до свидания, поскольку я уверен, что прыгнул бы и ты. Не будешь ты стоять, как баран, где все вокруг тебя кипят и устремляются. Подражание — не глупость, и очень трудно оставаться одному — даже когда уверен, что правильно оценил перспективу.

Однако же не исключена ситуация, что первые были просто баранами, а остальные рассуждали мудро и здраво (как я сейчас), но именно поэтому последовали за первыми. Отсюда следует простая и здоровая (казалось бы) мораль: в коллективных действиях главное — не дать вырваться вперед заведомым баранам.

А если некий Панург подтолкнул их специально?

А если стадо разделилось на две половины и в каждой из них есть уважаемый баран?

Не в силах разобраться, все-таки обратился я к ученым людям: что такое глупость и всегда ли совершающий ее — дурак?

Мой первый собеседник — широко известный в своей области ученый, психиатр и психолог Бассин. Вы уже оставили земную жизнь, дорогой Филипп Вениаминович, примите на неведомом расстоянии мою любовь и благодарность за годы нашей дружбы. За долгие прекрасные разговоры, за ту дивную душевную приподнятость, с которой неизменно выходил я от Вас, ибо в молодости новое познание мира приносит чистую и свежую радость, и Вы со щедростью дарили мне это чувство.

Хоть видит Бог, я не всегда понимал Вас, а еще знал, что многие коллеги отзываются о Вас (мягко говоря) снисходительно. В годы, когда имя Фрейда упоминалось только со словами поношения, Вы непрестанно писали статьи о работе мозга на загадочных глубинах подсознания, неуклонно вступая с Фрейдом в полемику (оттого только статьи и печатались), но тем самым упрямо сохраняя его имя в обиходе научных споров. «Приспособленец», — презрительно говорили про Вас чистоплюи, выбравшие гордое (и послушное) умолчание. «Он глупо лезет на рожон», — говорили осторожные мудрецы, покорно принявшие гнусное условие, что Фрейд — имя подрывное и научно неприличное. Потом вдруг оказалось, что уже вполне безопасно обсуждать его великие открытия в подсознании; время незаметно и круто переменилось. А что этот каменный барьер без крика и ажиотажа подточили именно Вы — навряд ли кто-нибудь сказал вслух, разве что в некрологе, возможно. Но я его уже не читал.

— Глупость? — переспросил профессор. — Это просто следствие плохого или расстроенного управления поведением, поступками, мышлением и речью. Вековечные российские пословицы очень точно иллюстрируют это явление: «Дурная голова ногам покоя не дает», «Сила есть — ума не надо», «Заставь дурака Богу молиться — он и лоб расшибет». Дураки носят воду решетом и толкут ее в ступе, плюют против ветра, ищут потерянное не там, где потеряли, а там, где светлее. На всех языках мира есть сотни таких пословиц и поговорок. А в цивилизованном двадцатом веке при наличии средств связи и чудовищной централизации управления лишаются покоя ноги и расшибаются лбы тех, кто связан с дураком узами подчинения или сотрудничества, доверия или безвыходности ситуации.

— Только я вовсе не ограничиваю глупость такими четкими и жесткими рамками, — добавил профессор, — я вовсе не такой ученый дурак, как вам уже показалось. Понятие глупости так же неисчерпаемо, как понятие ума и таланта, а одну из граней можно сегодня чуть осветить. Давайте попробуем.

Последние годы многие исследователи разрабатывают теорию, согласно которой мозг непрерывно нацелен в будущее — как самое ближайшее, так и отдаленное во времени. Мозг активен: в его бесчисленных нервных сетях созревают прогнозы наиболее вероятных будущих ситуаций и варианты поведения для них. Подавляющая часть этих прогнозов и планов творится неосознанно, и лишь крохотная — всплывает в сознание. Вот несовершенство (или расстройство) этой системы и рождает поступки, действия и мысли, которые выглядят глупостью. Ибо явно глупы длинные обходные пути, если есть кратчайший; глупо выглядит ползучая осторожность в удобных и благоприятных обстоятельствах; и наоборот — неразумна поспешность в сложной и неясной ситуации. Кстати, именно поэтому очень часто смелость и решительность — лишь результат непонимания последствий, неспособность вообразить их достаточно полно, а тем самым — правильно прикинуть разумность проявляемой отваги. Яркий пример тому — речной карась, который жаждал справедливости и отважился пожаловаться крупной щуке на бесчинства щуки помельче. «Что это у тебя, голубушка, вроде карась недоволен чем-то?» — спросила крупная щука у щуки помельче. «Нет, уже всем доволен», — честно и преданно ответила щука помельче. Так вот: был ли достаточно умен покойный карась?