Вильям Козлов - Когда боги глухи

— У меня две сводные сестренки, а я их совсем не знаю, — вставил Павел Дмитриевич.

— Рая не захотела, чтобы они ездили в Андреевку, — продолжал Дмитрий Андреевич. — Сначала я думал — из-за Шуры, а потом понял: она просто презирала деревню и ей не хотелось, чтобы наши городские девочки общались со своими деревенскими родственниками… Интересная штука получается: Шура ненавидела город, бешено ревновала меня к нему…

— Не без оснований, — с улыбкой вставил сын.

— …а Рая терпеть не могла деревню. А мне то и другое дорого. А сейчас, в старости, понял, что Андреевка мне ближе, роднее города. Вот какие пироги, Павел!..

— Я начинаю верить, что мать, как и бабушка Ефимья Андреевна…

— Колдунья? — фыркнул отец.

— Есть же люди, которые обладают даром предвидения.

— Не верю я во всю эту чепуху, — сказал отец. — Просто люди в чем-то похожи друг на друга, и жизнь их течет в общем-то в одном русле. Хорошему психологу, да и просто наблюдательному человеку, не так уж сложно предсказать тому или иному человеку его будущее, этак лет на пять — десять вперед. Ты обратил внимание, как цыганки гадают? Они смотрят в глаза и почти всем говорят одно и то же — и часто безошибочно угадывают: женат или холост, сколько детей, какие перемены ждут тебя, дорога, казенный дом… Стоишь разинув рот и поражаешься, как, мол, все верно! А потом поразмыслишь — да ведь она нагадала все то, что у каждого есть, а потом ты и сам гадалке помогаешь выражением глаз, мимикой своего лица…

Оборвав последнюю фразу на полуслове, он замолчал.

— Вроде бы… мать стала помягче, чем прежде, — подождав, вставил Павел.

Отец молчал.

— Ты спишь?

— Паша, накапай мне в рюмку… этой гадости, что стоит на буфете, — с придыханием проговорил отец.

— Сердце? — Сын вскочил с кровати, включил свет и, шлепая босыми ногами по холодному полу, подошел к буфету.

— Тридцать капель… — сдавленно произнес Дмитрий Андреевич.

Чувствуя, как мурашки поползли по телу, Павел Дмитриевич накапал в рюмку из черного пузырька, крепкий запах лекарства ударил в нос.

— И таблетку нитроглицерина, — подал голос отец. Приняв лекарство и запив водой из эмалированной кружки, он подернутыми мутью глазами взглянул на сына, раздвинул синеватые губы в виноватой улыбке:

— Старость не радость.

— Может, врача позвать? — предложил сын, с всевозрастающей тревогой вглядываясь в отца.

— Отпустило, — сказал он. — Обычно я кладу нитроглицерин рядом, на тумбочку…

Нездоровая бледность и синева с губ постепенно сошли, глаза под косматыми бровями прояснились.

— Напугал? — улыбнулся отец.

— Один в пустом доме… — с сомнением покачал головой Павел Дмитриевич. — Пожалуй, отправлю я тебя завтра домой.

— Здесь мой дом, — помолчав, ответил отец. — Я хотел бы, чтобы меня в Андреевке похоронили… Рядом с отцом. Слышишь, Павел?

— О чем ты толкуешь? — с горечью вырвалось у сына. Он снова улегся на кровать. — Береги себя, съезди в хороший санаторий…

— Дважды, Павел, не умирают, а однова не миновать, — сказал отец.

В окно стучали дождевые капли, ветер заставлял глухо шуметь старые сосны на лужайке перед домом, на станции пофыркивал маневровый. Над головой, на чердаке, скреблись мыши, что-то с грохотом упало в сенях, и наступила тишина. Павел Дмитриевич ждал, что скажет отец еще, но скоро услышал негромкое сопение, постепенно перешедшее в свистящий храп. Он натянул на голову одеяло и почувствовал себя под ним спокойно и уютно, грызла лишь тревога за отца.

Диван скрипнул, и храп прекратился, старик, видно, повернулся набок. Немного погодя, когда снова на чердаке зашуршали мыши, подал голос сверчок. И Павел Дмитриевич вспомнил, что и раньше, когда он тут ночевал мальчишкой, под печкой пиликал сверчок. Он так и заснул под его скрипучую волынку.

Петя Викторов в трусах, с перекинутым через плечо полотенцем сидел на низенькой деревянной скамье в спортзале и смотрел, как на ринге делают выпады друг против друга Андрей Казаков и второразрядник Алексей Попов. Стройный высокий Андрей держался на ринге красиво, движения его были плавными, расчетливыми. Попов же был полной противоположностью ему: кряжистый, кривоногий, с широким лицом и приплюснутыми ушами. Большая голова набычена, взгляд исподлобья недобрый. Тренер говорил, что Алексей очень цепкий, настырный боксер и далеко пойдет, правда, есть у него недостаток: любит ближний бой и часто входит в клинч. Прижавшись к противнику, изо всех сил молотит его по корпусу, но за это судьи не особенно набрасывают очки. Попов старше Пети и Андрея на два года, он заканчивает в этом году школу и поставил перед собой задачу стать перворазрядником. Весной состоятся зональные юношеские состязания в Риге, тренер толковал, что и Андрей будет включен в сборную. Петя Викторов не надеялся на эту поездку: его дела обстояли не блестяще. У Андрея уже второй разряд и с десяток побед на юношеских соревнованиях, а Петя с трудом заработал третий, хотя вступили в секцию одновременно.