Вильям Козлов - Солнце на стене

— Боб, — сказала Нонна, — твой автобус…

— Мавр сделал свое дело, — мрачно сказал Бобка. — Мавр должен уйти.

— Можно подумать, ты в меня влюбился?

— Разреши тебя поцеловать затяжным братским поцелуем? Андрей отвернется…

— Ты становишься невыносимым, Боб, — сказала Нонна. Подошел автобус. Бобка театрально вздохнул и вскочил на подножку.

— Смешной мальчишка, — улыбнулась Нонна.

— Ты ошибаешься, — сказал я. — Он мужчина.

Автобус провалился в мерцающей мгле. Мигнули два красных огонька и тоже пропали.

— Я тебя почти не вижу, — сказала Нонна.

— С ней что-нибудь случилось? — спросил я.

— Я в ваши дела не вмешиваюсь.

— Я поеду к ней.

— А если она не хочет тебя видеть?..

Туман обступил нас со всех сторон. Я уже не вижу Нонну.

— Черт бы побрал этот туман, — сказал я.

Она не ответила.

Мы, оказывается, уже у ее подъезда. Я протянул руки и наткнулся на дверь. Дверь влажная. Куда же подевалась Нонна? Она только что стояла вот тут, рядом.

— Нонна! — позвал я.

Тишина. Тусклая лампочка над дверью не освещает даже номера квартир.

— Проклятый туман, — сказал я.

Повернулся и побрел, как слепой, по тропинке. Этак можно налететь на дерево. Можно свалиться в кювет и сломать ногу… Кажется, это предсказала мне Иванна?

Почему она не хочет меня видеть?..

На тротуаре я столкнулся с каким-то человеком. Он обхватил меня поперек туловища и заплетающимся языком спросил:

— Я умер, да?

Я молча прислонил его к дереву и пошел своей дорогой.

Что могло произойти за эти полтора месяца?..

Я снова налетел на человека. Это был железнодорожник в мундире с белыми пуговицами. Он потер нос, которым ткнулся в мое плечо, и пробормотал:

— Проклятый туман…

— Черт бы побрал этот туман, — сказал я.

Вениамин раздраженно ходит по кабинету. Я и Лешка Карцев стоим у двери.

— Пятнадцать минут… — говорит Тихомиров. — А вы знаете, что за эти пятнадцать минут в стране производится продукции больше, чем на пятнадцать миллионов рублей?

— Когда ты успел подсчитать? — спрашиваю я.

— Сегодня Ястребов опоздал на пятнадцать минут, а завтра Петров опоздает, потом Сидоров… Вы знаете, во что это обходится заводу?

— Там паронасос привезли, — говорит Карцев.

— Учтите, бригадир, я не потерплю анархии!

— Учту, — отвечает Карцев.

Вениамин садится за письменный стол и достает из ящика папку. Не спеша листает.

— Еще и месяца не прошло, как Ястребов совершил прогул… Вот его объяснительная записка.

— Я ее помню наизусть, — говорю я.

— И вот снова нарушение… Что мне прикажете делать?

— Ты начальник, — говорю я. — Прикажи расстрелять…

— Оставь свои дурацкие шуточки при себе!

— Насос привезли, — снова напоминает Карцев.

— Если такое еще повторится, я лишу всех вас премии… Идите!

Лешка смотрит на часы и, глядя на меня, говорит:

— Между прочим, мы беседовали ровно двенадцать минут… Сколько в стране за это время произвели продукции?

— На двенадцать миллионов рублей, — подсказываю я. — Если верить этому источнику…

Мы поворачиваемся и выходим из кабинета.

— Он не на шутку на тебя взъелся, — говорит Лешка. — Вы что, девчонку не поделили?

— Леша, ты примитивно мыслишь, — говорю я. — При чем тут девчонка? У нас с начальником принципиальные разногласия…

— Погоди… Он как-то говорил, будто ты, не соображая ни уха ни рыла, стал критиковать его проект и даже Мамонту накапал… И проект его висел на волоске.

— Ну вот, видишь, а ты сразу — девчонка…

— Как бы там ни было, ты тоже хорош… Какого дьявола опаздываешь?

— Леша, больше не буду, — говорю я. — Честное слово!

Сегодня утром перед работой я позвонил Оле. Она молча выслушала меня и сказала, что нам пока лучше не встречаться… «Почему? Почему?» Она повесила трубку.

Я был так взбешен, что — да простит меня городская станция! — ушел из будки вместе с трубкой.

Потом стала совесть мучить, и я вернулся в будку и установил трубку на место.

Конечно, не удержался и снова позвонил. Ответил Бобка. Он сказал, что его драгоценная сестра в расстроенных чувствах ушла в институт. И еще попросил меня не огорчать спозаранку сестру, потому что она позабыла приготовить ему завтрак…

Несколько дней спустя после разговора с Тихомировым я сидел в обеденный перерыв в сквере и жевал бутерброд с копченой колбасой. Олю я так и не видел. Как-то с час прождал ее возле института, но она не появилась.