Вильям Козлов - Андреевский кавалер

— Бабушка, погляди, какие у меня красавцы! — кричал он. Хотелось, чтобы все знали про его триумф.

Ефимья Андреевна смотрела на разложенные на траве небольшие ровные боровички: корешки отрезаны как надо, непомятые, ни единой червоточины.

— Глазастый ты, Вадим, проворный, — похвалила она внука. — Экую прорву приволок!

— А у меня братья-близнецы! — хвасталась Оля, показывая три сросшихся вместе гриба.

— Если взвесить, то мои потянут больше, — вступал в разговор и Миша.

— Маленькие-то в сто раз труднее искать, — заявлял Вадим.

— Всякий считает своих гусей лебедями, — улыбалась Ефимья Андреевна, приносила из сарая низенькую скамейку, на которой корову доила, и принималась чистить и сортировать грибы. Девочки ей помогали, а мальчишки у колодца обливались из бочки водой. После обеда все вместе уходили на речку.

Как-то вечером за самоваром зашел разговор о войне. Андрей Иванович сидел в расстегнутой до пупа рубахе во главе стола, через плечо льняное полотенце с красными петухами. Вытирая мокрым концом лоб, он говорил:

— Чего ж это, и силы нету в мире, чтобы Гитлера остановить? Страну за страной щелкает, стервец, как орехи. Данию взял за один день, потом Норвегию, шутя слопал Голландию и Бельгию, расколошматил Францию… Теперя, выходит, на очереди мы?

— Подавится, — заметил Дмитрий Андреевич.

— У нас же договор о ненападении, — ввернул Дерюгин. Он тоже вспотел, но воротник гимнастерки не расстегнул. Сидел прямо, густые вьющиеся волосы чуть слиплись на лбу, чисто выбритые щеки отливали стальной синевой. От всей его крепкой фигуры веяло спокойствием и невозмутимостью. Медлительный, неторопливый в движениях Дерюгин производил впечатление человека, знавшего гораздо больше, чем говорит. Впрочем, так оно и было: часть подполковника Дерюгича находилась неподалеку от границы. Но Григорий Елисеевич привык беспрекословно подчиняться вышестоящему начальству и свято выполнять все его директивы. А директивы были таковы: немцы — наши союзники, упаси бог, ни в какие конфликты на границе не вступать, сохранять полное спокойствие. Интуиция кадрового военного подсказывала ему, что в воздухе пахнет порохом, но он справедливо полагал, что это известно и штабу армии, который издает директивы и приказы. Дерюгин принадлежал к типу военных, которые во всем полагались на вышестоящее начальство. Это удобнее — не надо самому принимать ответственные решения — и начальству нравилось. Комдив неоднократно ставил исполнительность Дерюгина в пример другим.

— Я верю, что Красная Армия выдержит любые испытания, — сказал Дерюгин. — Наши бойцы знают свое дело, и техника у нас на уровне. Думаю, не уступит немецкой.

— Думаешь или знаешь? — поставил вопрос прямо Дмитрий Андреевич.

Дерюгин промолчал, мол, может, и знаю, да говорить не имею права.

— В газетах кажинный день пишут, что Красная Армия непобедима, — сказал Андрей Иванович. — И нет такой силы, которая бы против нее устояла. — Ты вот артиллерист… Пушки-то наши хоть стоящие?

— Пушки хорошие, — заявил Григорий Елисеевич. — Только вот механической тяги маловато. Но армия технически перевооружается: старые истребители снимаются с производства, и в серию запускаются новые.

— А много их? — поинтересовался Дмитрий Андреевич.

— Этого я не знаю, — усмехнулся Григорий Елисеевич. — А и знал бы, не сказал.

— Мы тут вон на пороховой бочке живем: кинет германец бомбу — и все на тот свет загремим без пересадки, — пробасил в бороду Андрей Иванович.

Дерюгин промолчал, а про себя подумал, что если и впрямь грянет война, то тут будет не менее опасно, чем на фронте. Может, зря он привез сюда семью? Ведь у него есть дальние родственники в Куйбышеве? Да разве Алена согласилась бы сейчас туда поехать с детьми?..

— Что это вы такие страсти на ночь рассказываете? — подала голос от плиты Ефимья Андреевна.

Она принесла со двора противень с нанизанными на тонкие палочки грибами, по комнате распространился густой грибной запах. За стеной слышались смех, ребячьи голоса — дети укладывались спать. В дверь просунулась голова Вадима, он был в одних трусах.

— Баушка, разбуди меня завтра пораньше, — попросил он. — Я пойду в Мамаевский бор, за дальнюю будку.

— Ох, не к добру нынче столько грибов высыпало, — когда закрылась за ним белая дверь, сказала Ефимья Андреевна. — Быть большой беде народу.

— Мать, ты спроси у бога: будет ли война али нет? — ухмыльнулся Андрей Иванович.