Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

После выступления артисты яростно, с воплями и повизгиванием отмывались от краски холодной водой из поливочного шланга. Малоярославцы делали свое дело на совесть – роспись сходила крайне неохотно. Терпеливо дождавшись конца помывки, я спросил у Кулагина:

– Послушай, старина… Я вот все хотел тебя спросить… Скажи, что заставило тебя поступить с собой столь странно? Внутренние голоса, или еще что?

Старина, не к месту придав своему лицу выражение творческой одухотворенности, задумчиво (концептуалист, бля, как будто перед ним девочка-мокрощелочка!) произнес:

– Понимаешь ли, Фил… (так и сказал нараспев: «понимаешь ли, Фил»!) Нам предложили…

– Ах, так вам все-таки предложили сделать это! – вставил я. – Вы, значит, не сами до такого додумались?

– Ну да… – продолжал Кулагин все тем же тоном. – Нам предложили. И я подумал…

– Что?! Что ты подумал? – не утерпел я.

– Что это будет интересно.

– М-да… Ну что ж, было и вправду интересно. Уверяю тебя!

В общем, выяснилось, что это было чуть ли не непременное условие московских комсомольцев. Примечательно, что кроме «соргов» больше дураков вымазаться в краске не нашлось.

Кулагин стал меня уговаривать остаться еще ненадолго и посмотреть на ту самую черноброву бэк-хохлуню, которая, оказывается, ушла на повышение в другой коллектив – к каким-то жутким металлюгам. Они уже выходили на распевку. Я, честно говоря, думал, что после штормовых восьмидесятых больше не увижу таких людей никогда. От них веяло чем-то давно забытым. Группа «Мастер» во Дворце спорта «Крылья Советов», гопники с солдатскими ремнями после концертов, разгромные статьи в «Комсомольской правде», вроде «Фальшивая «Ария»» и «Кто кует металл?».

Меня прямо-таки обдала теплая волна ностальгии.

Шипастые напульсники, цепи, обтягивающие «дольчики» в разноцветных молниях, проклепанные по старинной школьной моде кожаные жилетки… Оззи Озборн рядом с этими мастодонтами смотрелся бы так же нелепо и жалко, как комиссар движения «Наши» на слете сатанистов. Но особенно металлюги впечатлили меня тем, что умудрялись быть одновременно и лысыми и волосатыми. Совсем как Вячеслав «Асисяй» Полунин в зрелые годы.

Я сказал Кулагину, что, пожалуй, не готов снова услышать незабываемое «Эге-гей, друзья!», а также еще раз увидеть блестящие ботфорты рок-певицы – это будет уже выше моих слабых сил. Не в том я сейчас настроении, сказал я. Проклиная в душе «Сорго», «Московский комсомолец» и ни в чем не повинный Молоярославский завод лакокрасочных изделий за загубленный выходной, я уехал.

Итак, Павел Макарович Тюрбанов. Кулагинская креатура.

Как-то с первых дней сложилось так, что Павла Макаровича определили ко мне, на второй этаж. Мол, раз это кулагинский дружок, то тебе, Фил с ним и ковыряться. Спорить было бесполезно. Пришлось мне взять его под свой патронаж. Ладно, говорю, сделаю вам из свиристелки и стиляги справного сотрудника.

А то, что патрон из меня строгий – это всякий может подтвердить. Нет, я не был бессмысленным самодуром и жестоким тираном, но строгим и страведливым наставником. Слуга царю, отец солдатам, рожден булатом, пиздец зарплатам… Исполнял что-то вроде человечного старшины-сверхсрочника из советского фильма про армию. Простить невольные ошибки я мог любому, но вот чего совершенно не терпел в подчиненных – так это равнодушия, лености, легкомысленного подхода к Делу. И с суровой непреклонностью преподавал нелегкую охранную науку рекрутам. А если кто из них и жаловался иной раз на крутость мер, то я отвечал так:

– Послушай, сынок! Тебя сейчас не сладко, это понятно. Зато когда попрут немецкие танки – вот тогда ты с благодарностью вспомнишь меня!

Подробности (какие еще на хер танки, почему именно немецкие, какого рожна они вдруг попрутся на Третьяковку?) я предпочитал опускать.

Скажу без ложной скромности, воспитывал я подчиненных первоклассно. Общий курс дрессировки у собак породы немецкая овчарка длится два месяца. В Третьяковке я давал его по экспресс-методике – за две недели. Учтите, это при том, что если среднестатистический сотрудник и отличался от овчарки по сообразительности в лучшую сторону, то не намного.

Внутри своей педагогической деятельности я не уставал искать свежих форм преподавания и прогрессивных приемов подачи материала.

Вот, к примеру, такой был случай. Ну вы догадались уже. С Павликом, ага.

Прихожу как-то я, старший сотрудник второго этажа в десятом часу утра на «шестую» зону, к заветной двери Депозитария. Мысленно готовясь к встрече с горячо любимым мною Павлом Макаровичем Тюрбановым. Даже, заметьте, имею филантропическое намерение похлопать его по крупу, рассупонить немного подпругу и отпустить в краткосрочный отпуск в луга привольные – кофейку там попить, пробздеться, да мало ли что еще… Впереди долгий и мучительный день, который весь пройдет на постах и зонах. Мне ли, вышедшему в руководители из самых окопных низов не знать тягот и лишений службы рядового вахмурки!