Юрий Герт - НА БЕРЕГУ

Все притихли. Было слышно, как, блестя фарами, проносятся по дороге машины и как там, за дорогой, на берегу кто-то врубил на всю катушку транзистор с задыхающимся от сумасшедшего ритма рэпом. Впрочем, транзистор тут же смолк.

- Александр Наумович, - усмехнулся Марк, давая понять, что ничуть не обижен, - я думал, два года жизни в Штатах сделали вас более. скажем так, современным, что ли. Вы видите перед собой то, к чему идет. Или точнее, - поправился он, - к чему должна прийти Россия в будущем. Возможно, не очень близком.

- Позвольте, но это же опять - в будущем! В «светлом будущем»!.. - взвился и даже хлопнул по столу Александр Наумович. - Кто только не обещал нашим людям «светлого будущего»!.. На моей памяти все обещали - Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, какой-нибудь Черненко - все, все обещали, трубили, бормотали о светлом будущем! И во имя этого самого «светлого будущего» разлучали детей с отцами, крестьян с землей, ссылали, загоняли в тюрьмы, расстреливали без суда и следствия!.. Теперь взялись. Не говорю - вы, вы лично, но такие, как вы, обещать людям «светлое будущее». Мы с Машей только что прочли письма, которые вы привезли.

- И что там такое, в этих письмах?..

Александр Наумович выбежал из-за стола и тут же вернулся. В руке у него была пачка писем - веером. Он начал их читать, торопясь, выхватывая отдельные фразы, куски. Монтаж получился гнетущий. И в особенности, может быть, оттого, что вечер был так тих, безмятежен и снизу доносился слабый, но ощутимый аромат высаженных в клумбы цветов, и окна соседних домов, развернутых к океану полукругом, светились так уютно и весело, и люди на берегу медленно, лениво прохаживались вдоль кромки взблескивающей узкой ленточкой воды, или лежали полуобнявшись, или сидели в шезлонгах, заложив руки за голову, нежась в текущих с неба лунных лучах.

- Это ужасно. - выдохнула Инесса чуть слышно. Она сидела обхватив грудь руками крест-накрест и расширенными зрачками упершись прямо перед собой - в пустоту.

Илья протяжно откашлялся, как будто что-то цепко застрявшее в горле мешало ему говорить.

- По-моему, теперь самая пора выпить, - сказал он и принялся разливать водку по стопкам. Его никто не поддержал, он выпил свою стопку в одиночестве.

- Происходит физическое и духовное вырождение нации. - Александр Наумович сурово, как если бы он говорил с кафедры, оглядел сидящих за столом. - Растет детская смертность, резко сокращается продолжительность жизни, самоубийства стариков, проституция, зверские расправы на улицах - все это сделалось заурядным явлением. Это не я, это говорит статистика!.. Если ей верить, то к двухтысячному году население России сократится - заметьте, сократится, а не вырастет! - на пять миллионов. И вам все это, Марк, должно быть отлично известно...

Марк, морщась, пригубил стопку, выигрывая время для ответа, и, выбрав на тарелочке маслину покрупнее, кинул ее в рот.

- Чему вы удивляетесь?.. Я вполне с вами согласен: России предстоит долгий и тяжелый путь, но она должна его пройти, выстрадать. Другого пути попросту нет. - Марк обсосал косточку от маслины и, защемив ее между пальцами, выстрелил поверх балконных перил.

- Нравственность, - с нарастающим раздражением заговорил Александр Наумович, - нравственность, на которой стоит Россия, да и мы с вами, сформулирована Достоевским в одной-единственной фразе - я говорю о «слезе ребенка». Ничто и никогда не может быть куплено ценой слезы ребенка. Одной-единственной детской слезинки, говорит он. И он оказался прав - он, как мы видим, а не те, кто обещал народу счастье, приобретенное. Нет, не «слезинкой ребенка». Что там - слезинка. - Александр Наумович горестно взмахнул рукой. - Если бы - слезинка. Или вы полагаете, - выкрикнул он грозно, - при закладке нового общества нравственность является чем-то излишним?.. Чем-то мешающим?.. Так это уже было, было! Вы наследуете чужой опыт!..

Застольная беседа, начавшаяся на мирной, объединяющей всех ностальгической ноте, давно превратилась в прямую дуэль между Александром Наумовичем и, как он считал про себя, его духовным воспитанником, учеником.

- Видите ли, Александр Наумович, наука не признает ничего, кроме объективных фактов. Достоевский может говорить что угодно. Слова его прекрасны, и я готов подписаться под каждым. Но в науке существуют иные системы отсчета, нравятся они нам или нет. - Марк бросал в рот маслины одну за другой. - Известный на Западе социолог, очень крупный, может быть, даже крупнейший в своей области авторитет. - Марк назвал его имя, никому из присутствующих, впрочем, не знакомое, - так вот, он вычертил ряд интереснейших схем, графиков. - Марк размашистым жестом провел в воздухе две пересекающиеся линии - . и путем вычисления соответствующих коэффициентов построил кривую такого вида. - Он обозначил изогнутую линию между двух первых, пересекающихся под прямым углом. - И что же выяснилось?.. А выяснилось, что мера нравственности общества в периоды исторических катаклизмов катастрофически падает, это закон, подтвержденный огромным количеством наблюдений.