Юрий Герт: НА БЕРЕГУ

В Америке Александра Наумовича отыскали его бывшие ученики, они списались с ним и, делясь собственным опытом, толковали о курсе лекций, который хорошо бы прочесть в одном из американских университетов, объясняли, как обзавестись грантом, как связаться с каким-нибудь фондом. Александр Наумович ничего в этом не понимал и не хотел понимать. Он читал газеты, письма - и недоумевал: зачем он здесь?.. Он отлично знал, как и почему здесь очутился, но снова и снова задавал себе этот вопрос. Мало-помалу им овладела апатия, злость на себя, на воюющих в Боснии сербов, на палестинцев, на приютившую его Америку, где он чувствовал себя, как рыба на раскаленном песке, и в особенности, может быть, раздражали его земляки и коллеги, которые взапуски старались, как они говорили, «начать новую жизнь», стать «настоящими американцами» и, встречаясь, только и разговаривали, что о долларах (у каждого было их так немного), о марках машин (у всех, естественно, были они старые), об успехах детей, добывающих себе место под солнцем (как правило, им не было никакого дела до родителей). Россия, перестройка, «Новый мир» Твардовского, «самиздат», за которым они когда-то гонялись, Таганка - всего этого в их жизни словно не существовало. Александр Наумович все больше мрачнел, замыкался в себе.

Узнав, что Марк прилетает в Штаты, он решил, что с ним необходимо повидаться. Решил?.. Да тут и решать было нечего: надо и все. К тому же прилетал он в город, где жили давние их знакомые, Илья и Инесса... Однако что-то смутило Александра Наумовича еще в отеле, куда они с Ильей заехали за Марком, - то ли крикливая, режущая глаз майка и какие-то безбрежные, красно-зеленые шорты, то ли сам отель, его громадный, роскошный, сияющий хрусталем и мрамором вестибюль с шумными, плещущими по углам фонтанами. Здесь они ждали минут пять, пока к ним спустился Марк.

- Сколько же вы платите за койку? - спросил Александр Наумович, когда они сели в машину.

- Сто пятьдесят, - улыбнулся Марк чуждо прозвучавшему тут слову «койка».

- Сто пятьдесят - чего?.. - переспросил ошеломленный Александр Наумович.

- Ну не рублей же.

Не сама по себе эта цифра - сто пятьдесят долларов за сутки - а снисходительная улыбка, с которой это было сказано, задела Александра Наумовича.

Пока накрывали на стол, он с женой Машей читал привезенные Марком письма. В них не было прежнего смятения - какая-то грустная, смягченная горькой иронией покорность судьбе, вплоть до полного безразличия к тому, что будет. Казалось, тяжело больной, истративший все силы на борьбу с болезнью, больше не верит ни обманувшим его врачам, ни их таблеткам. Они читали вслух, в иных местах Маша плакала, Александр Наумович брал у нее страничку и читал дальше, но и у него, несмотря на сердитые усилия, начинало щекотать в горле.

Глядя на красные от слез глаза жены, на ее усталое после дороги лицо, серое, в частых мелких морщинках, на ее когда-то черные, а теперь стремительно седеющие волосы, он корил себя за то, что не может найти для нее каких-то подходящих, утешающих слов. Они вышли к столу из отведенной им комнатки какими-то растерянными, одрябшими, забывшими привычку прятать свою старость. Однако разговор за столом и вспыхнувший вскоре спор вернули обоим обычное самообладание, а Александру Наумовичу и ставшую для него неизменной желчность.

- Так вот, - продолжал Александр Наумович, уже не обращая внимания ни на пересекавшую океан лунную дорожку, ни на старания жены пригасить его пыл, - меня, да и всех нас, интересуют не общие фразы, а ваш, именно ваш, Марк, взгляд на происходящее в России. Ведь вы - бизнесмен. Не знаю, какое место теперь занимает у вас в жизни наука, поскольку бизнес, как я понимаю, сделался для вас главным занятием. Но я не о том. Видите ли, все эти словечки - «свободный рынок», «биржа», «банки», «акции» - звучат для меня довольно-таки абстрактно. За ними мне все время мерещится Диккенс, в лучшем случае - Джек Лондон, Драйзер. То есть «свободный рынок», как я понимаю, это

- борьба всех против всех, торжество силы, наглости, хитрости, бесчестных приемов - с единственной целью: разбогатеть. Торжествуют рвачи, воры, грабители, эксплуататоры трудового народа и, уж простите, трудовой интеллигенции. Да, да, именно так: с одной стороны - нищающие учителя, врачи, артисты, литераторы, с другой - миллионеры, счета в швейцарских и прочих банках, особняки, дачи, лимузины. Откуда, помилуйте, все это? Вы знаете другое слово - не эксплуататоры?.. Я, извините, не знаю. К тому же оно - из вашего обихода, ведь вы - доктор наук, экономист, и свои диссертации писали не о Тютчеве и Фете.