Дженет Уинтерсон - Хозяйство света

У нее был другой мужчина — он всегда это знал. Видел, как однажды ночью она быстро шла к дому на другом конце города. Она закуталась в плащ, в покров и не хотела, чтобы ее видели.

Когда она скрылась в доме, Мрак остановился под окном. Навстречу ей вышел молодой человек. Она протянула руки. Мужчина и Молли обнялись. Мрак отвернулся, острая головная боль раскалывала череп. Страх забросил якорь глубоко в его мягкое нутро. То был страх, давно плывший к нему в тумане.

Он повернул в город. Он и не ожидал, что сможет уснуть. Вскоре он стал ходить ночами напролет. Он уже не помнил, когда спал в последний раз.

Он вспоминал, как смеялся и думал, что если никогда не будет спать — умрет. Да, он чувствовал себя мертвым. Хрупким и пустым, словно выскобленная скорлупка. Смотрел в зеркало и видел тщательно отполированную раковину, чей постоялец исчез, а жилище ценно лишь поверхностью. Он всегда хорошо одевался.

Молли заметила, что он изменился. Она старалась ему угодить, и он иногда забывал, но всякий раз, когда они любили друг друга, когда Вавилон был до предела наг, он вновь слышал колокол, и чуял, как скелет корабля с рваными парусами подходит все ближе.

Он никогда не рассказывал ей, как был тенью ее шагов, и когда они встретились однажды вечером в трактире «Сведенные концы» и она ему сказала, что у нее будет ребенок, он оттолкнул ее, побежал через весь город к себе и заперся в комнате, завернувшись в драные паруса.

Его стены были увешаны рисунками Стивенсона — маяк на мысе Гнева. Башня выглядела живой, встав на своем постаменте на дыбы, — морской конек, хрупкий, невозможный, однако ликующий средь волн.

— Мой морской конек, — так называла его Молли, когда он подплывал к ней в постели, словно в океане тонущих и страждущих.

Морская пещера и морской конек. Такая у них была игра. Их водная карта мира. Они были у истоков мира. Здесь перед Потопом.

В тот день она пришла к нему, тихая, открытая, а он бездвижно сидел перед умирающим огнем. Она умоляла его, а он ее ударил, красные угольки вспыхнули у нее на щеках, а он бил снова и снова, и защищаясь, она подняла руку, и…

Заговорив, она прервала его мысли.

— Откуда я упала.

Он посмотрел на девочку: она смеялась, гулила, ее глаза не видели, ручки не отрывались от маминого лица, голова поворачивалась вслед за звуками. Теперь он знал, что натворил, — он бы жизнь отдал за то, чтобы сунуть руки внутрь времени и повернуть его вспять.

— Я сделаю все, о чем ты попросишь. Только скажи. Все.

— Нам нечего желать.

— Молли, ее отец — я?

— У нее нет отца.

Молли поднялась уходить. Вавилон вскочил следом, роняя бутылки лимонада. Молли крепко прижимала ребенка к себе, и девочка притихла, ощущая мамину тревогу.

— Дай мне ее подержать.

— Чтобы ты швырнул ее на землю?

— Я думал о тебе каждый день с тех пор, как уехал. И думал о твоем ребенке. Нашем ребенке, если ты мне скажешь.

— Я так тебе и говорила.

— Я не думал, что увижу тебя снова.

— И я тебя.

Она умолкла, а он вспомнил ее в ту ночь — в ту первую ночь, когда луна выбеливала светом ее белую кожу. Он протянул руку. Молли отступила.

— Слишком поздно, Вавилон.

Да, слишком поздно, и он виноват в том, что слишком поздно. Пора возвращаться — его ждала жена. Ему нужно возвращаться назад. Он глубоко вздохнул на прощанье, но воля подвела его.

— Проведи со мной этот день. Только один.

Молли колебалась долго, а толпы обтекали их, и Мрак, глядя под ноги и не смея поднять глаза, видел блики в начищенных носках своих сапог.

Она заговорила, словно кто-то издалека. Словно тот, кто был страной, где он родился.

— Тогда один этот.

Он просиял. Это она заставила его сиять. Он взял малышку и поднес к шипящим механизмам, поближе к плавному ходу шестерней. Мрак хотел, чтобы она услышала, как ухают поршни, как засыпают уголь, как вода барабанит по стенам гигантских медных котлов. Он взял девочку за руку и провел ее маленькими пальчиками по латунным заклепкам, стальным воронкам, зубцам, храповикам, резиновой груше рожка, который протрубил, едва она сжала ее, а руки Мрака были поверх ее ручек. Мрак хотел создать ей мир звуков, великолепный, как и мир зрелищ.

Через несколько часов он увидел, как Молли улыбнулась.

Поздно. Толпы двигались к эстраде с оркестром. Мрак купил девочке заводного медведя из настоящей медвежьей шкуры. Он провел им по ее щеке, а потом завел, и медведь зазвенел тарелками, приделанными к лапам.