Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83)

В некоторых древних индийских этико-социальных и этико-религиозных системах первенство и руководящая (!) роль в познавательном процессе отдаётся душе. Она направляет и распределяет усилия разума и сердца. И, естественно, она не всегда успевает уследить за холодным и порою чрезвычайно стремительным разумом и горячим и, уже в силу этого, иной раз бесшабашным сердцем.

Души и душевных откровений в стихах Ивана Переверзина очень много. Может быть, все его стихи написаны душой, вроде бы всё знающей (если она руководит и направляет, если она вечна, значит, знает), но иной раз дающей волю сердцу (предыдущая глава). Но именно это качество — литературное познание мира только душой свойственно поэтам первозданного мышления, а не книжного. И только ей интересны не научные аспекты жизни, а её песни, которые Иван Переверзин слышит в любой травинке, в любой птахе.

И поэтому ему легко приходить в себя, искать душевное равновесие на природе, в природе.

Древние египтяне называли музыку словом «хи», что в переводе на русский язык означает «удовольствие». Они были уверены в том, что существует космологическая связь между музыкой и движением небесных светил, они умели «слушать» музыку звёзд.

Иван Переверзин тоже неравнодушен к небу, дневному и ночному, и сдаётся мне, что и там в высоте высот он ловит мелодии своих стихов. Да-да, он не композитор, но очень многие его стихи музыкальны, на них написаны мелодии многочисленных песен. Но не только небеса навевают ему мелодии, он слышит их в любой травинке травного раздолья, богатой якутской «пересечёнки». Мелодии его стихов романсные и песенные. И, конечно же, много мелодий даёт ему любовь — во всех её формах.

В этой главе автор не то, что бы подытоживает, приводит книгу (роман) к логическому завершению, но готовится к этому. Здесь можно встретиться с автором в самых разных, заявленных ранее ситуациях, здесь он чаще обращается к поэзии и поэтам, в том числе и к себе самому. Он пытается пробраться в тайны творчества, восторженно благодаря всех тех, кто ему помогал, кого он любит и читает (Афанасия Фета, например, и Гёте). И в этой главе он использует композиционные волны, о которых говорилось выше.

Напряжение строки словно бы затухает.

Свет действительно не меркнет и не померкнет. Автор собирает лучи немеркнущего света в этакий шар, как и положено свету! И вновь высвечивает ими все темы, о которых он написал в книге (романе). Можно ли считать этот роман завершённым? — Да, можно. Только с одной оговоркой: жизнь продолжается, и на этой ноте заканчивается книга «Грозовые крылья».