Вот и смотри теперь без суеты
На этот мир, где мира вовсе нету,
А есть одни лишь светлые мечты,
С которыми в бессмертье жить поэту.
Не был я на Севере, и вряд ли доведётся там побывать. И вряд ли увижу я собственными глазами Северное сияние, которое, как говорят пожившие там много лет люди, далеко не каждому дано увидеть. И в книге я его не увидел, что вполне понятно. Но я… пожил, читая эту главу, под Северным сиянием!
Художник хороший Иван Переверзин, и человека, и людей он чувствует, знает, видит и пишет очень зримо. Однако можно задать вопрос: «Зачем же ему понадобилась эта глава в книге (романе), если в других главах уже были пейзажи и люди Севера?» А можно ли из снов, проснувшись, сразу вырваться на «Излом времени», в крутую нашу жизнь? А то и в грозу бурную? Из сонной неги да в крутой жизненный бой — с ума легко сойти.
Лучше, когда после нежных, пусть иной раз и напряжённых (там, во сне, жизнь бывает разной), снов, человек вбрасывает себя в жизнь не по принципу сурового судьи, бросающего несчастную шайбу на лёд, но постепенно, по спокойно экспоненте, плавно, то есть.
Но дело в том, что в пленэре главы «Северное сияния» не только тишь да благодать! Иван Переверзин и сам редко отдыхал подолгу. И читателю этого делать он не даёт, продолжая вбрасывать в главу стихотворения из разных линий «каната жизни». Но нам пора выполнить данное ранее обещание и вспомнить стихотворение одного из величайших поэтов арабского мира времён джахилийи (до принятия ислама).
Что вижу, то пишу!
О стихотворении «Заветное»
Уже само название стихотворения говорит об отношении поэта к этому произведению. Начинается оно так:
Вновь, как якут из Олонхо,
По тундре еду — на олене,
О всём, что вижу высоко,
Пишу, сжигая вдохновение.
«Что вижу, то пишу», — помните поэты, начинавшие почти все со звания «начинающий», да и прозаики тоже, как часто дамочки-отзовистки, писавшие отзывы на ваши стихи и рассказы, использовали эту фразу, чтобы отговориться: «Фи, разве можно так писать: „что вижу, то пишу?!“ Это же не поэзия!» Они не знали, а некоторые из них до сих пор не знают, что же это такое — поэзия. Простим это грешок отзовисткам. Поговорим о серьёзном.
Вспомним драматичную историю поэзии бедуинов, давших миру непревзойдённые шедевры и писавших по принципу «что вижу, то пишу», «что знаю, то пишу». Вспомним величайшего из поэтов времён джахилийи Имру-уль-Кайса Хундудж ибн Худжр аль-Кинди. Вот его конь:
Утро встречаю, когда ещё птиц не слыхать,
Лих мой скакун, даже ветры бы нас не догнали,
Смел он в атаке, уйдёт от погони любой,
Скор, как валун, устремившийся с гор при обвале,
Длинная грива струится по шее гнедой,
Словно потоки дождя на скалистом увале.
О, как раскатисто ржёт мой ретивый скакун,
Так закипает вода в котелке на мангале.
…Кружится детский волчок, как стремительный смерч, —
Самые быстрые смерчи меня не догнали.
…С крепкого крупа вдоль бёдер до самой земли
Хвост шелковистый струится, как пряжа густая.
Снимешь седло — отшлифован, как жёрнов, хребет,
Как умащённая шёрстка лоснится гнедая.
Кровью пронзённой газели, как жидкою хной,
Вижу, окрашена грудь аргамака крутая.
Девушкам в чёрных накидках подобны стада
Чёрно-чепрачных газелей пустынного края.
Эти газели, как шарики порванных бус,
Вмиг рассыпаются, в страхе от нас убегая [19] Арабская поэзия Средних веков. М., 1975. С. 28–29. Пер. Н. Стефановича.
.
А вот олень Ивана Переверзина:
И, как ветер,
Сохатый ринулся к реке,
Она спасёт, коль в это лето
Не пересохла вся в тоске.
И он бежит, рога забросив
На спину, с пеною у рта,
Копытами — осоку косит,
Сбивает мох, как прель, с куста.
Коротко о поэтах-бедуинах
Поэзия бедуинов жила той суровой жизнью, теми, близкими к предельным, жёсткими, а часто жестокими реалиями, которые и к ней, к поэзии, предъявляли самые суровые требования: или ты вся в нас, с нами и для нас, или отправляйся во дворцы и города. Это в обжитых цивилизационных центрах могут творить и царствовать поэты, о которых впечатлительные дамы говорят: «Он весь в своих стихах!»
Пустыням такие поэты противопоказаны. Таким поэтам пустыни противопоказаны. Такие поэты придут на Аравийский полуостров во второй половине VII в. Их назовут «книжниками». Они дали миру много гениев поэтической мысли, поэзии. Они заслуженно обрели бессмертную славу.
Читать дальше