Владимир Казаков: Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

Екатерина Васильевна посмотрела на него с достоинством, и он осекся. Тут и там просовывался лиловый нос (Куклина). Владелец носа то и дело похихикивал, потирал руки, подмаргивал, а то, просто, владел своим лиловым носом, что получалось у него довольно нагло и вызывающе. Пермяков был грозен. Увидя Левицкого, он нахмурился и коротко бросил Куклину: «Кто такой?». Куклин стал угодливо ему шептать что-то на ухо, то и дело посматривая на Левицкого. Увидя Истленьева, Пермяков сначала удивился, потом как-то досадливо повел плечами. Остальных он просто не различал. Остальные были для него безразличной массой.

Между тем, скандал назревал. Окна попятились. Боксер, вперив взор в Марию, думал о том, как бы занять у Левицкого. Левицкий, в свою очередь, был так холоден, что самым теплым в нем было его ледяное молчание. Между тем, боксер мысленно примеривал сумму. «100!» — вдруг выпалил он. Левицкий сделал вид, что не слышит. «100» с наглой усмешкой приблизилось. Неизвестно, что бы тут могло произойти, как вдруг кем-то было произнесено слово «Кант». Может быть, и не Кант, а другое, но Куклину послышалось именно Кант. И вот его (Ку, а не Ка) тщедушная фигурка привлекла к себе внимание всех. Он торопливо заговорил своим слабеньким голоском, обращаясь почему-то именно к Геркулесу: «Каким образом можем мы познавать находящиеся вне нас и от нас не зависимые вещи или предметы? Каким? Этот вопрос, не существующий для наивного, непосредственного сознания...» «Но составляющий главную задачу всякой философии», — холодно, не обращаясь ни к кому, произнес Левицкий. — «Да, да, именно! — обрадовался Куклин, — именно! Этот вопрос ставится и разрешается Кантом с особым глубокомыслием и оригинальностью! Наш ум может познавать предметы потому, что все познаваемое в них создастся тем же умом, по присущим ему правилам и законам...». Неожиданно для всех Геркулес раскрыл рот и резюмировал: «Другими словами, познание возможно потому, что мы познаем не вещи сами по себе, а их явление в нашем сознании, обусловленное не чем-нибудь внешним, а формами и категориями нашей собственной умственной деятельности...».

Философский разговор вдруг стал оживленным и общим, но... избавим от него читателя.

В комнате темно. Только по блеску стекол можно различать окна, зеркало и часы. Сколько присутствует людей — неизвестно. То один, то другой голос звучит. Иногда слышно исчезновение одних и появление других.

1-Й ГОЛОС

Надо же! Вчера за обедом я ел мясо, хороший кусок телятины, и вдруг несколько волокон попали в дыхательное горло. Я закашлялся, зачертыхался. Понимаете? Жена мне говорит: «Ты что, Федор, подавился, что ли?»

2-Й ГОЛОС

Совершенно с вами согласен. Я ведь сам был матросом. Правда, скоро уволился.

1-Й ГОЛОС

Что, укачивало?

2-Й ГОЛОС

Нет, меня мутило от всего, кроме качки.

3-Й ГОЛОС

Да что там говорить! Я вот вчера преследовал одну незнакомку на улице. Она от меня, я — за ней. Спряталась за фонарный столб и дразнит меня. Я ее ищу. Нашел, только хотел схватить, а она уже за другим столбом. «Призрак, — думаю, — что ли?» А тут вдруг стемнело, зажглись фонари, улицы заполнились народом. Я стал терять ее из виду. Вдруг вижу: юркнула в подъезд какого-то дома. Вбегаю, слышу: шаги наверх. Бегу, сломя голову, и... попадаю в объятья. Обняла меня (такие руки!) и стиснула... А?

4-Й ГОЛОС

Вчера всю ночь в погребке шла игра. Алхимов такую груду денег выиграл, что аж дух захватило, и... рассвело даже. Я на окна глянул и обомлел.

1-Й ГОЛОС

Алхимов — шулер.

4-Й ГОЛОС

А окна?

1-Й ГОЛОС

Подтасованы.

2-Й ГОЛОС

Алхимов? Философ? Странно! Вчера я видел его в обществе трех людей. Один из них, Куклин, вы его знаете — наш человек. Другой, Левицкий — не наш. Третий, некий Истленьев — странный, ничей.

3-Й ГОЛОС

А что Пермяков?

2-Й ГОЛОС

Пермяков, говорят, совсем помешался, бедняга. Гоняется за призраком. Ммда... Как-то поздно вечером видели их обоих... Говорят, мороз по коже продрал.

3-Й ГОЛОС

Да... ну и ну!..

ДАМА (ее голос)

Странно звучит в темноте мое молчание! При свечах — другое дело. Там золотой тяжелый узел волос — это столько времени! А каждая ресница — вечность. О, этот темный взмах, миг красоты!.. А Куклин — резвый, забавный, игрок. Я люблю таких. А Пермяков — сам призрак, игрушка окон... Куда же я спешу? Часы молчат... О, черная пропасть между двенадцатью и часом, куда все рухнет!.. При вечернем освещении Алхимов — шулер.