Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

В

Или в виде решетки.

А

Ах, не говорите громко слова «решетка»! Она может возникнуть из звука... А где же, все-таки, ваша невеста? Или ее и не было? Это ночное освещение может выкинуть любую шутку...

Эвелина, Истленьев, неожиданный стук в дверь.

— Войдите! — произнесла Эвелина.

Вошел Пермяков.

— Здравствуйте!.. Добрый вечер!.. Это я... проходил мимо... и вот...

Пермяков все хотел сделать какое-то движение, но делал другое, сказал что-то, но говорил другое...

Комната с зеркалами, с бесшумными отражениями, волосы Эвелины, окно держало хрупкий осенний холодный день. Окно, как стеклянная сверкающая грань дня.

Пермяков вдруг постарел, сверкнули седые виски.

ЭВЕЛИНА

Как странно наше молчание! Оно мне напоминает другое молчание.

ПЕРМЯКОВ

Я не молчу... Это я так стою.

ИСТЛЕНЬЕВ

Пожалуйста, присаживайтесь в это кресло.

ПЕРМЯКОВ

Вот ведь как вы обернули... с креслом-то... Я ведь совсем другое хотел сказать, а сказал — другое...

ИСТЛЕНЬЕВ

Поверьте мне, я не хотел вовсе... Поверьте мне, я

ЭВЕЛИНА

Ах, полно, полно вам! А то вечер наступит. Вчера так и случилось.

ПЕРМЯКОВ

Да, вечер может случиться... и ночь. И тогда странные вещи начинают происходить: вдруг дождь заморосит... капли падают на лицо и на руки...

ЭВЕЛИНА (тревожно)

Как мне холодно стало!

ПЕРМЯКОВ

Молчу, молчу! Больше ни слова, больше ни звука. Ни-ни... Только, Владимир Иванович, ответьте мне, будьте добры, на один вопрос и потом на другой, но сначала только на один: вы — вы?

ИСТЛЕНЬЕВ

Да, да!.. Уверяю вас... я.

ПЕРМЯКОВ

И еще скажите, сделайте милость, отчего это во всех этих странных историях обязательно фонари замешаны? А?

ИСТЛЕНЬЕВ

Но ведь истории-то... все ночные... Может быть, поэтому?

ПЕРМЯКОВ

Ночные, ночные! Как вы это хорошо сказали про ночные истории! Как верно и тонко и справедливо заметили!.. Только почему же они, эти истории, все обязательно ночные? Или дождь не может и днем моросить? А? Как вы думаете?

ИСТЛЕНЬЕВ

Вы правы, может и днем... Но ведь фонари — они... они...

ПЕРМЯКОВ

Что? Что? Что они-то?

ИСТЛЕНЬЕВ (тихо)

Окрашивают...

ПЕРМЯКОВ (тихо)

Что окрашивают?.. Воду?

ИСТЛЕНЬЕВ (еще тише)

Нет...

Оба переходят на шепот.

ПЕРМЯКОВ

Я давеча видел женщину с хлыстом и троих... Один из них вымок до нитки... Все лицо и все руки у него были в... (встретив взгляд Эвелины) в фонарном свете.

ИСТЛЕНЬЕВ

Не сон ли это? Не кошмар ли какой?

ПЕРМЯКОВ

Так ведь что ж из того, что кошмар или сон? Думаете, проснемся, и ничего не будет? Думаете, все исчезнет? Нет! Такой дождичек сквозь любой сон просочится... (достает платок)

ИСТЛЕНЬЕВ

Какой у вас платок белоснежный!

ПЕРМЯКОВ

Я тогда укрылся под вывеской...

ЭВЕЛИНА (услышав)

И что же было на вывеске?

ПЕРМЯКОВ (усмехаясь)

СОН...

Давид Бурлюк рассказывал, что во время парижской встречи в 1925 г. Владимир Маяковский сказал ему как-то: «Вот уже восемь лет, как мне скучно».

Левицкий давно уже хотел представить Истленьева Вологдову, он собрался было уже это сделать, но... Истленьев растаял в воздухе. Левицкий мысленно усмехнулся, губы же его не шелохнулись, и усы.

Левицкий потерял интерес к зеркалам и часам, их способность отражать теперь мало занимала его. Он понял, что прозрачные окна, не давая нашего отражения, тем не менее гораздо больше позволяют узнать нам о нас, давая видеть сквозь прозрачные стекла мощный простирающийся пейзаж, дневное или ночное небо, звездную даль...

В «Неведомых шедеврах» Н. Вологдов писал о том, что Петр Бромирский, во время своей солдатчины не имевший возможности заниматься скульптурой, написал роман, неопубликованная рукопись которого потом исчезла. По свидетельству современников (в том числе В. Татлина и В. Чекрыгина), читавших его, это было блестящее произведение.

Пока еще немногочисленные, найденные работы Бромирского говорят о нем как о гениальном скульпторе и художнике. Я много думал о его неведомом романе. Будет ли он когда-нибудь найден? Засверкает ли когда-нибудь этот шедевр, автор которого был похоронен в общей тифозной могиле?

Когда я 9-го июля 66 г. принес А. Е. Крученых свои первые несколько стихотворений и прочитал ему, он сказал: «Я пишу такие же. Но рву их».

Мы сидели и беседовали у него на кухне. Когда он стал подогревать на плите вино, и запахло уксусом, в который это вино давно уже превратилось, Алексей Елисеевич сказал: «Велимир любил запах муравьиного спирта...».