Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

ЛЕВИЦКИЙ

Часы ничего не возвращают, никогда.

МАРИЯ

Что с вами сегодня? Вы так серьезны!

ЛЕВИЦКИЙ

Серьезен, но не опасно.

ЕКАТ. ВАС.

Вы знаете, нынче я видела во сие Истленьева! Вот удивительно!.. Да... Но, из нас кто-нибудь когда-нибудь видел ли его наяву?

МАРИЯ

Анна?

АННА

Мария?

ЛЕВИЦКИЙ

Я видел, но это будет очень не скоро.

МАРИЯ

Но, Левицкий, вы нам не растолковали еще мамин сон! К чему же мог присниться Истленьев?

ЛЕВИЦКИЙ

К чьей-то свадьбе.

МАРИЯ

К свадьбе? Но почему?

ЛЕВИЦКИЙ

Истленьев — каллиграф. А каллиграфы снятся к свадьбе. Знаете, причудливый почерк судьбы, все эти завитушки...

ЕКАТ. ВАС.

А вот и чай на столе! Александр Григорьевич, я знаю, вы любите. Не правда ли?

ЛЕВИЦКИЙ

Чай даст особое чувство времени. Во времени, как в ночном небе, начинаешь различать яркие созвездия — мгновений.

ЕКАТ. ВАС.

О, вы — философ чая.

МАРИЯ

Философ и астроном.

ИСТЛЕНЬЕВ (неожиданно появляясь)

Здравствуйте!.. Добрый вечер!

ЕКАТ. ВАС.

Как! Это вы?!

ИСТЛЕНЬЕВ

Да... Я, право, не думал у вас оказаться.

ЕКАТ. ВАС.

А где же вы думали оказаться?

ИСТЛЕНЬЕВ (виновато)

У вас же.

МАРИЯ (поэту)

Пожалуйста, прочтите что-нибудь!

ПОЭТ

У меня есть одно творение. Правда, я забыл начало, но зато и конца не помню.

ВСЕ

Браво! Браво!..

МАРИЯ

А вы, Истленьев, молчите?

ИСТЛЕНЬЕВ

Я?.. Я не молчу, я продолжаю слушать...

АННА (поэту)

Прошу вас, дайте экспромт о чем-нибудь стеклянном или...

ПОЭТ

ОЛЬГА (ему же)

А теперь о чем-нибудь более прочном.

ПОЭТ

КУКЛИН (возникая)

МАРИЯ

Бог мой, Куклин! Вы еще и импровизатор!

КУКЛИН

Нет, я — импровизатор, а потом — еще и Куклин!..

1 октября.

Ночь неслышно проносится мимо часов. Льющиеся волосы притягивают свет лампы. Длинные густые ресницы притягивают темноту. Мы сидим, окруженные ночью. Женщина с бледным, чуть одутловатым лицом, похожая на ребенка, когда улыбнется вдруг. Женщина с золотой тяжестью волос, собранных в узел, с ресницами, полными темноты. Свет лампы живет на ее волосах, темнота доживает в углу. Время вздрогнуло от золотого видения. Зеркала живут между реальностью и галлюцинациями, сами будучи наполовину — тем, и наполовину — другим.

В комнате становилось темнее. Чуть виден был циферблат, кутавшийся в тихом ночном времени. Мир замер, бессильный охватить себя до конца. Молчание продолжалось, не начинаясь. Тихие голоса двигались по краям этого ночного безмолвия. Ночь со всеми ее звездами была вставлена в оконную раму, она остеклянела и готова была разбиться на тысячи осколков от первого же удара света. Между нами неподвижно темнело молчание. Женщина подняла голову. Узел литых волос тяжело сверкнул у нее на затылке.

Небо светлело там, где оно прикасалось к холодным крышам. Она сказала:

— У меня к вам три вопроса: 1. Здравствуйте! 2. Что? 3. Вопрос... Можете отвечать по порядку и не отвечать тоже можете.

Я ответил:

— Я буду по порядку молчать.

И про себя подумал:

— Бог мой, как она прекрасна! А у меня — зима и отсутствие слов...

Окно и ночь наперегонки летели навстречу рассвету. Женщина подошла к окнам, провожаемая безумием зеркала и моим. Несколько секунд вдруг вырвались из общего потока времени и сверкнули, вспыхнули, как золотые пряди, выбившиеся у нее на висках.

В комнате белизна стен подкарауливала рассвет.

( на этом обрываются записи в дневнике Левицкого )

Получил письмо от Гнедова. Он — из разряда солнцеловов. В Херсоне солнце оказывается неполноценное, и сей 80-летний пловец уже помчался на южный берег Крыма. Таков Василиск Гнедов, которого возлюбила кукушка, знающая «сколько жить годов»!..