Чума в Бедрограде

— Ваш запрос не соответствует вашему уровню доступа.

— А ваше беспокойство о моём гардеробе — вашей юрисдикции, так что я пошёл.

Ведь никто здесь не хочет, чтобы дело дошло до рукоприкладства, верно?

— Вы очень талантливый человек, Гошка Петюньевич, — промямлил фаланга.

Мимо, водоросль, твои приёмчики.

Гошка кивнул и развернулся уходить.

— Я хотел поговорить с вами об Андрее Эдмундовиче, — разродился фаланга, почти повысив голос.

Что тоже победа — ну и что, что после этой фразы Гошка не смог уйти.

Пришлось медленно развернуться обратно.

— Что именно вас интересует? Все бумаги были направлены по соответствующему адресу. Если это официальное разбирательство, говорить вам полагается с тремя головами Бедроградской гэбни.

— Временно недееспособной ввиду неполноты состава, насколько я понимаю.

Временно недееспособной, но поскольку никто, кроме них, не справится с проведением юбилея, на это прикроют глаза, да?

Хер тебе, водоросль.

— Нас не уведомляли о прекращении дееспособности гэбни, речь шла только о временном отсутствии в ней Андрея Эдмундовича по состоянию здоровья. Если это официальное уведомление, то я буду только рад отправиться прямо в Бедроград прямо сию же минуту.

Фаланга поморщился.

— Ситуация действительно сложная, а вы, Гошка Петюньевич, действительно талантливый человек. Судите сами: Бедроградская гэбня удовлетворительно организовала проведение столь важного и ответственного мероприятия, количество накладок в рамках допустимого. Но при этом один её голова отсутствует. Конечно, на облике мероприятия это не скажется, но халатность, согласитесь, откровенная.

— Андрей Эдмундович заболел, — сквозь зубы проговорил Гошка.

Сломался в неподходящий момент. Это бывает. Не всегда бывает так капитально.

Миленький не стоял на ногах, не мог удержать дрожь в руках и сперва всё твердил и твердил что-то нелепое про трещины, тетрадки, своё отрядское детство и Савьюра. Последнее Гошка ещё более-менее понял по контексту (не сразу, но таки допёр, под кого косил Смирнов-Задунайский), а остальное, кажется, вынырнуло из каких-то не освоенных человечеством недр. Здравый смысл — мол, нехер вестись на очередную атаку университетских, это же всё то же самое, миленький, мозги-то прочисти — на Андрея не подействовал. Тот только бормотал, что ситуацию нужно прекратить, что ему это поможет, что нужно перекрыть каналы восприятия —

Бормотал, бормотал — и прямо на складе стал задыхаться.

Тем и закончилась встреча, насилу успели добежать до ближайшего телефона. На складе его нет, среди захваченных младших служащих сильно квалифицированных медиков тоже не нашлось, а у Андрея в такси все нужные ампулы имеются — да только хером Гошка ебал, что в таких случаях надо колоть, это ж не пулевое-ножевое, а какие-то психические процессы. И пришлось звонить собственным врачам и спокойным голосом спрашивать, что делают в таких ситуациях.

А потом выслушивать краткую энциклопедическую выдержку о панических атаках, вызывающей их тревожности, необходимости как минимум психотерапии и всём таком.

Послать нахер, бросить трубку и обойтись даже без уколов — простыми дыхательными упражнениями.

Миленький не свихнулся, миленький довольно быстро пришёл в себя, бледный, но живой. Миленький окончательно очухался бы как миленький через пару дней (врачи это сказали, он сам это сказал), но — херов юбилей, куда нельзя не прийти и куда нельзя приходить в таком состоянии. Куда миленький не смог бы толком дойти.

Пришлось создавать иллюзию состояния здоровья, благо была в черте города Бедрограда очень специальная психиатрическая лечебница в смежной юрисдикции Бедроградской и Медицинской гэбен. Туда фаланги не сунутся, а с Виктором Дарьевичем уладили постфактум. В лечебнице сказали, что, раз такое дело, можно лечить тревожность Андрея постепенно и поэтапно, без спешки.

Ночные разговоры на складе почти успели стать утренними.

На то, чтобы разобраться с миленьким, у Бедроградской гэбни оставались жалкие три-четыре часа.

И они согласились на постепенно, поэтапно и без спешки.

Андрей, разумеется, был против. Говорил, что это ненадёжно, что лучше ему что-нибудь сломать или хотя бы написать, что сломали, а то лечебницу под Медицинской гэбней, куда фалангам не сунуться, они не простят.

Андрей Эдмундович заболел.

— Андрей Эдмундович не посетил юбилей Первого Большого Переворота, — еле заметно развёл руками фаланга, — а это прецедент. Как вы сами думаете, что нам с ним делать?