Чума в Бедрограде

Можно, можно спрашивать.

Удушливый страх делает так всё время.

Пусть бы уже задушил к лешему.

Когда счёт больше не идёт на дни, а события не валятся на голову одно за другим, что остаётся-то, любезный читатель?

Кафедральное революционное чучело всё ещё выступает в роли Хикеракли.

Погода? Кого волнует погода?

Максим

— Максим! Максим Аркадьевич! — донеслось со спины. — Слушай, как хорошо, что ты на факультете!

Максим притормозил, обернулся и машинально кивнул.

— Слушай, подпиши мне быстренько пару бумажек? Умоляю, а то я точно рехнусь. Ты представляешь, я приезжаю — то есть нет, как раз не приезжаю, никак не могу приехать. Потому что с Портом, говорят, трудности, корабли не пускают. У них там какая-то ерунда вроде обратной ветрянки — она что, в самом деле существует? Это вообще-то очень весело, если существует, но в бумажках я её как причину несвоевременного выхода на работу написать, оказывается, не могу! У меня срок стажировки ещё когда закончился, а добираться сначала морем, а потом поездом через пол-Европ на чухонский вокзал — это же та-ак долго! И вот я, наконец, приезжаю — а в завкафском кресле долбаный Ройш! Я так и села. Максим, да он же просто идиот какой-то — он что, про обратную ветрянку в Порту не слышал? Он вообще в отрыве от действительности живёт? Не хочет подпись ставить — я, видите ли, задержалась. Тьфу.

Максим сочувственно покивал обрушившемуся на него потоку бессвязного возмущения.

Она всегда такая, Лидия Петроновна. Впрочем, хоть сам Максим и не одобрял панибратства в теории, в данном конкретном случае всё-таки не Лидия Петроновна, а Лидочка — даже студенты регулярно позволяли себе называть её так в лицо. Ей нет тридцати, она с ног до головы обвешана яркими украшениями и очень много говорит.

Она год проработала по обмену на отделении росской истории в ведущем университете дружественного Ирландского Соседства, она обычный молодой преподаватель, она никогда не была занята политикой.

— Так ты подпишешь?

Именно она была когда-то давно той первой студенткой истфака, благодаря которой совсем ещё неопытные Максим, Ларий, Охрович и Краснокаменный узнали, что головы Бедроградской гэбни не гнушаются прикидываться младшими служащими, дабы поближе подобраться к Университету.

Символизм, подумал Максим, до тошноты много символизма в жизни.

— Извини, не могу.

Мимо по коридору то и дело торопливо пробегали опоздавшие к началу пары студенты. Многие из них приветливо улыбались Лидочке, те, кто пораспущенней, — махали ей как старой приятельнице, кто-то даже выкрикнул приглашение на свидание.

На Максима сегодня студенты смотрели с недоумением.

— Как это не можешь? — оторопела Лидочка. — Ты же заместитель завкафа, во всей этой административной мути твой голос значит ничуть не меньше.

Леший, подумал Максим.

— Значил, — он инстинктивно сделал полшага назад. — Я больше не работаю в БГУ имени Набедренных.

— Ой, — по-отрядски смутилась Лидочка, тряхнула головой. Удивлённо звякнули её замороченные серьги, звук отразился от сводов и вернулся к Максиму эхом с нотками осуждения.

— Обстоятельства таковы, что заявление об уходе стало необходимым, — хладнокровно пояснил он, стараясь не думать, что даже его подпись под этим заявлением рисовала умелая рука другого человека.

«Стало необходимым» означает «стало необходимым». Не Максиму — обстоятельствам.

— Ну, наверное, это правильно. Правильное решение, я хотела сказать, — пробормотала Лидочка, явно всё ещё не определившись с собственным отношением к новости. — Удачи тебе.

Удачи.

Удача и правильные решения нужны были раньше.

Разворачиваться и уходить — невежливо. Много думать об изматывающей вежливости в адрес сотрудников учреждения, где более не числишься, — нерационально.

— Но как же… как же мы тут без тебя не развалимся к лешему? — встрепенулась Лидочка, продолжая переваривать услышанное.

— Не развалитесь.

— Максим, только не пойми меня как-то не так, но ты же очень много делал! Во что превратятся методика, учебные планы, сетка расписания? Кто их будет контролировать-то? Да мы загнёмся!

Максиму стало неловко. Сколько раз в день (хотя бы в неделю) он задумывался о методике, учебных планах и сетке расписания? Раньше — часто, не реже, чем о гэбенных делах. Начиная с мая — только тогда, когда получал пинок от Лария.