Напротив арки старого дома, не доскакав до “Труженицы реки”, Петров, живой герой “Ну, погоди”, оборачивается, присаживается и расставляет руки во всю ширь притомской набережной. Станция! Ветка и Татка подлетают к семафору, который тут же превращается в подъемный кран. При первом же касании. Оп. Мишка поднимает малышей. Ветку прямо в коляске, а Тату нежно придерживая за животик.
Теперь они обе одновременно видят тот берег. И облачка, словно отраженья белых скал в зеркале неба. День спящих корабликов на зеленых волнах бора.
— Папа, ты очень быстро бегаешь... И ты очень... очень сильный, — говорит Татка.
Мишка снова присаживается и опускает детей на землю.
— Когда я вырасту, я стану такой же сильной.
— Нет, давай лучше умной, — говорит Петров. — Умной и красивой.
— Ом... — что-то хочет добавить Ветка... — Амм...
Петров гладит шелковую головку. Словно специально кончиком пальца залезает под край белой шапочки. Поправляет несуществующий чубчик.
“Прости, отец, — думает он, — все вышло по-твоему, но в точности наоборот. Спасибо, в общем, за твою десяточку. Тысяча девятьсот девяносто первый. Билетное, трамвайно-троллейбусное счастье. Ты научил бессмысленным вещам, а я не буду. И пусть у детей на небе зреют только яблоки. Ночами зимними — зеленые, китайские. А летними — щекастый джонатан”.
— Ом... Амм... — упорно не сдается младшая и словно снова рвется из своих ремней. Но теперь не от Татки, а сама, вперед куда-то. К “Орбите”. К скверу.
— Что, малыш? — нагибается к ней Мишка.
— Да там же мама! — кричит старшая. — Мама!
Петров поднимает голову, и тысячи солнечных зайцев, бешеных гонцов, от двух десятков окон дальнего углового дома бросаются. На мгновенье ослепляют. Лишают Мишку зрения. Мир исчезает. Растворяется. В желтом вине девона и кайнозоя. Вечном.
Но лишь на мгновение. Конечно. В руке у Мишки сахарная палочка. Волшебная. И потому он несгораемый, как Жанна д’Арк. Труба от пылесоса.
Майские кроны шелестят над головой, и рядом с ним свои.
Мама и дети.
2004 — 2005.
Миллер Лариса Емельяновна родилась и живет в Москве. Поэт, прозаик, критик и эссеист. Постоянный автор нашего журнала.
В настоящую подборку вошли стихи июня — июля прошлого года.
* *
*
Прошлых ливней влажный след,
Птичьим хором день воспет.
Очень звонок птичий хор,
А на смертных нынче мор.
Жить на свете — тяжкий труд,
Оттого они и мрут.
Даже песенка щегла
Никому не помогла.
* *
*
Мак в бутылке. Красный мак
В узенькой бутылке…
Что я делаю? Да так,
Пальцы на затылке
Я сцепила и гляжу
В потолок беленый,
За большим шмелем слежу,
Рядом сад зеленый.
Выйду, сяду на ступень,
Ветка над ступенькой…
Тенькай, птичка, целый день,
Не ленись и тенькай.
Ничего я не хочу,
Ничего не надо,
Подставляю лоб лучу
В самой гуще сада.
* *
*
Я живу в зеленой зоне,
Разноцветье на газоне,
Ветер ветку шевелит…
А душа моя болит.
Оттого ли, оттого ли,
Что душе нельзя без боли?
Ветру веять, птице петь,
А душе моей болеть.
* *
*
Земля — это гиблое место.
Не надо ни оста, ни веста.
Спасайся, кто может, беги,
Покинув земные круги.
Но как с них сойти добровольно?
А жить и опасно, и больно,
И новый вращается круг
Для новых терзаний и мук.
* *
*
И сказать не могу, как устала,
Смена утр, и дней, и ночей.
Ночь в углу мне бесшумно постлала
Рядом с лампой в пятнадцать свечей.
Лампу выключу, сны обступают,
Слов обрывки приходят на ум,
Дождик землю большую купает,
Надо спать под ночной этот шум.
На стекле моем капли повисли.
Летний дождик и долог, и тих.
Надо спать, отдыхая от мыслей,
От навязчивых мыслей своих.
* *
*
Господи Боже, спаси от тоски.
Тихо по ветру летят лепестки.
Тем хорошо, кто крылат и летуч.
Господи Боже, спаси и не мучь.
Мне бы вот так же по ветру лететь…
Читать дальше
