— Я не могу. Я больше не могу, Миша. Я просто умру, если не посплю хоть часок. Ну позвони Рогову. Ну скажи, что ты берешь отгул, отпуск за свой счет. Хотя бы на день. Или задержишься. Просто задержишься на пару часов. Неужели ты не можешь? Не заслужил там?
— Лен, я возьму. Завтра. Честное слово. Но не сегодня. Не сегодня. Дело даже не в Рогове. У меня комиссия. Связьнадзор. Суд, можно сказать.
— Ой, да лучше бы тюрьма. Честное слово. Вообще на тебя не рассчитывать и не надеяться! Вообще никак. Никогда!
Этот ребенок, этот поздний, второй, предполагал испытание. Само собой разумеется. На исходе четвертого десятка в этом нет и не могло уже быть сомнений. Но не на излом же, не на разрушение. Краш-тест. Голова — в стекло и рулевое — в брюхо. Насмерть.
Но ужас в том, что смерть выпадала чужая. Неумолимо надвигалась. Как много лет тому назад. Давно, когда только-только начинал водить. Задние фонари той неизвестно почему тормознувшей “Волги”. Желтая. Такси. На перекрестке Красноармейская — Кузнецкий. А здесь две черные тени. Две головы. В кишках собственного квартала. Ниже Таткиного детского сада. Живые люди в снежной трубе между домами 10а и 10б по улице Весенняя. И только одна мысль. Единственная. Нелепая, как два последних месяца.
“Почему они на дороге? Почему на дороге? Ведь есть же тротуар!”
— Хорошо, Виктор Андреевич, хорошо. Я думаю, в любом случае назад уже пути закрыты, и обсуждать тут особенно нечего. Остановка невозможна. Деньги истрачены. Оборудование куплено. Надо доделывать. Добивать.
— А по-другому вопрос и не ставится, Михаил Маратович. Цель неизменна. Меня интересуют сроки. Со стратегией и тактикой полная ясность. Открыты только даты, да и то условно. Корректировку планов не запросите?
— Скажу через час.
Рогов удовлетворен. Он любит так. Навылет. Четко и ясно. Ножом по горлу. Кол в живот.
— Отлично, как вернетесь, сразу ко мне.
Вернуться, да. Это еще надо сделать. Вообще, непонятно, как в такой день снова садиться за руль и куда-то ехать. Но свою служебную Петров отдал второй бригаде монтажников. Как раз чтобы уехали на Дзержинец, перезаделали фидер и снова подняли магистраль. Можно было, конечно, попросить директорскую. Синий “авенсис”. Можно было бы. Только у Рогова Михаил никогда и ничего не просит. Брезгливость. Непреодолимое чувство.
А метель не утихает. Как угодило все это беззаботное небесное стадо в земное колесо? Закрутилось. Генератор тоски и беспросветности. То кисельная лиса кинет белый хвост на лобовик. То молочные белки своими пушистыми следы заметают. Бессмысленное, бесконечное движение. Справа, слева, впереди. Везде! Без передышки. И только одно утешение. И надежда. В этот час все бестелесные на дороге. Все до единого. Воображаемые.
Комиссия в кабинете Левашова. Заседает. У входа на стульях пара незнакомых мужиков. А из двери выходит краснорожий Варивода. Перекладывает папочку из правой руки в левую. Протягивает пять.
— Привет, Маратыч. И ты попался?
— Да, черти. Позавчера приехали на Дзержинец, все оторвали, а разъемы залепили пластилином. Три штуки испортили. Родных эриксоновских. Теперь китайские придется ставить. Ширпотреб.
— Ну да, тебе, татарину, лучше собственную башку подставить, чем парочку разъемов загубить.
Это точно. Генетика. Природная, неисправимая сознательность. Любовь к народному добру. Общественное выше частного. Не зря же дед с бабкой хотели назвать отца Марксом. Маркс Алексеевич Петров. А впрочем, Марат получился не многим лучше. Марик.
Тоже герой. Пример для подражания.
А Мишка, если вдуматься, всю жизнь хотел сбежать. Уйти, избавиться от этих труб и барабанов. Жизнь как подвиг. Нет уж. Прочь из отцовской колеи. По целине. По травке, по снежку. Красиво нарезал, да только на те же рельсы и вернулся. Наш паровоз вперед летит. Жаль, Марат Алексеевич не дожил. Порадовался бы за сына. Мишку Петрова.
— Петров, “Связь-Сервис”, здесь?
Секретаря комиссии зовут Оксаной. Не так уж и давно она болталась в Мишкиной конторе. Работала. Юрисконсультом. Теперь совсем не узнает. Понятно. Смена освещения.
— Здесь.
— Заходите.
— Удачи. — Варивода хлопает Петрова по плечу. Счастливый. Румяный и в радости, и в печали. Может работать флагом. Президентским штандартом.
Читать дальше
