7
Я закрыл глаза.
Смутный, полупрозрачный, с едва проступающими гранями веков и времен стоял, позванивал, дымился — как громадный, кем-то ополовиненный стакан человеческой крови — заносимый забвением и песками русский Юг.
Сарабьянов Дмитрий Владимирович родился в 1923 году. Фронтовик. Искусствовед, автор многочисленных монографий и исследований по истории русского и мирового искусства. С 1992 года действительный член Российской академии наук. Живет в Москве.
* *
*
(Из июньского дневника)
Пока трава еще не скошена,
Пока земля еще не плачет,
Что стала грязной и исхоженной,
Гнилой — не выскажешь иначе;
Пока чужие ноги походя
Еще цветы не распугали,
Топча поляны где ни попадя
Ботинками и сапогами;
Покуда в поле не приехали
Так лихо режущие землю
Трудяги тракторы с прицепами,
Покуда лес вечерний дремлет, —
Хоть грамоте твоей охранной
Отказано неоднократно,
Сгоняй, вздыхая и прихрамывая,
Всего до пруда и обратно.
2005.
Брату
Мне хочется поверить, что ты есть,
Пусть где-то там далече, а не здесь.
Мне чудится, что ты живешь вдали,
Чтобы тебя никто не повстречал, —
На берегу, где брошенный причал,
У кромки неба. На краю земли.
Иль бродишь по горам и городам.
Сванетия, Местия, Теберда.
Сначала Суфруджу, затем Эльбрус.
Но я туда навряд ли доберусь.
Как мне найти тебя? Пробраться вглубь
Пространства, отведенного для сна,
Где узнаются по движенью губ
Чужие и родные имена?
Как мне узнать тебя? Ужель с тех пор
Все тот же лоб, каштановый вихор
И тот же взгляд — не то чтобы стальной,
Но честный, видящий дорогу в даль
И в сторону от жизни остальной,
Которую прожить тебе не дал
Кусок свинца — немыслящий металл.
Как мне тебя, увидев, опознать,
Когда прошло не десять и не пять?
По сросшимся двум пальцам на ноге?
Нога разута или в сапоге?
Увидев, как друг друга назовем?
Ты брат Борис. Я Дмитрий, но не Глеб.
Коль имена — предвиденье судеб,
Окажемся ли рядом и вдвоем?
Ужель наш общий облик разобщен?
Ты не крестился. Я успел — крещен.
Твоя душа напряжена — в трудах,
Хоть ты в своем раю — в горах и городах.
Как совместить судьбу — твою, мою?
Ведь ты солдат и был убит в бою.
Я тоже был солдат. Но я живой.
Приписан к той же площади жилой,
На коей ты произрастал тогда,
До той поры, пока не стал солдат.
Я чем-то виноват перед тобой.
Какие нам места отведены
По случаю войны или вины?
Но вдруг сойдемся все ж. Что скажешь ты
О длинной жизни, прожитою мной,
И о несовпаденье долготы
С твоею прямотой и широтой?
Август 2005.
* *
*
В стенах больничных заведений
Ищу предмет для наблюдений.
Идет прием казенной пищи.
Капуста брошена ковшом
В тарелку. Рядом корневище
С головкой лука. Суп с лапшой.
Кисель из кружек в рты течет.
Где сласть, где соль и что почем —
Не разберешь. Ведь вся еда
Вмиг отправляется туда,
Где тем и рады, чем богаты...
В тридцатые, сороковые
Так ели зэки и солдаты.
Здесь вся история России.
22 апреля 2004. Больница.
* *
*
Храм замирает перед херувимской,
Как будто вся Москва, а с ней и я,
Склоняется главою третьеримской
Пред самой главной тайной бытия —
В предчувствии Божественного света
И слов заветных, что сказал Спаситель:
Примите, пийте кровь мою. Ядите,
Ядите тело Нового Завета.
И все преображается внезапно,
И пыль блестит как россыпь золотая,
И мир раскрыт, и горизонт не замкнут,
Читать дальше
