Познания в биологии у моего деда были явно слабее, чем у меня. Что ж, это неудивительно. Он — инженер. Я — недоучившийся биолог. Он — мальчиком — чертил мосты. Я — разводил квакш. Он — мечтал, что выстроит башню, как Эйфель. Я — что создам зоопарк, как Даррелл. Мне было непонятно, как в нашем обществе мне разрешат частный зоопарк. И где я подыщу для него подходящий островок. Его — мучили сомнения в целесообразности Эйфелевой башни там, где слишком много еще неблагоустроенных отхожих мест. Как-то все сложится — думали мы вместе. Я так точно думал, ну а он — беру на себя смелость утверждать — тоже думал сходным образом. Я семь лет проработал в заповеднике, который, конечно, не был моей собственностью формально. Но на который государство давно махнуло рукой, и если бы я захотел, то жил бы полным владыкой на четырех тысячах гектаров с сохатыми, изюбрями, рысями, куницами, бобрами, а также гаремом из счастливых вогулок и толпой босых вогулят.
А дед? Дед бы мог рассказать Гильдельбранду, что, согласно расчетам, крыша-фонарь не должна держаться. Но вот держится почему-то. Держится!
Дед выслал в Ассоциацию французских инженеров чертежи и обмеры этой знаменитой крыши. Ясно, наверное, что в 1914 году обратное письмо могло не поспеть. А дальше оно вообще не пришло. Когда жизнь немного успокоилась и даже появились иностранные инженеры в новой России (прежде всего немцы, но в данном случае это не важно), дед, разумеется, мог напомнить о себе. Но он уже перегорел. Да, это была очевидная золотая медаль. Такой второй крыши в Москве просто нет. Даже поражающие воображение фантазии Шухова просчитаны вернее. Они держатся на математике, как говорил дед. А морозовская крыша-кашалот со стеклянным фонтаном на чем держится? Если бы “технические секреты” что-нибудь объясняли!
У крокодилов, надо полагать, тоже есть свои технические секреты. Если они держатся уже двести миллионов лет. И им точно давно пора передохнуть не только в садках Сиу. Конечно, их запросто можно перестрелять на портфели, ботинки, туфли, перчатки и кошельки. Ну так и крышу можно прикончить булыжником. Не исключено, что в конце концов будет именно так. Крыша разлетится стеклянными брызгами, всех крокодилов изведут. Интересно, как в таком случае будут выкручиваться каменнолобые эволюционисты? Вроде бы шла и шла она, эволюция, вверх, а закончилась, дура, полным низом.
Можно, правда, предположить, что скажут крокодилы тогда: “Вот мы жили с вами рядом два миллиона лет. Мы наблюдали ваше развитие.
И давно поняли, чем все это закончится. Но не мешали вам, зная, что
вы слишком крикливы. К тому же вы и так испортили нашу репутацию. Сделали нас исчадьями ада. Как будто это мы, а не вы, уничтожили все живое. Мы даже не можем вас теперь стыдить. Слишком поздно. Хуже тварей, простите за откровенность, не видала земля. Жить с вами рядом-— значит, ронять свое достоинство. Теперь вы нас всех убьете, отравите,
переработаете. За одно только мы благодарны вам. Мы не увидим ваших гамадриловых слез. И не будем, сидя в мутном аквариуме, слушать хныкающий доклад „Участь архозавров нильского бассейна в 2040 — 2050-е годы”. А станем дожидаться, когда окочуритесь вы. Ведь мы не претендуем на роль гуманистов”.
Несмотря на последнее признание, я не думаю, что крокодилы жестоки. В конце концов, даже хладнокровного можно довести до температуры кипения.
4
Впрочем, допускаю, что крокодилов не ожидает такая участь. В конце концов, теперь их разводят на фермах. А миссисипские аллигаторы, говорят, даже и расплодились. Конечно, это не означает, что крокодилы вернут свой золотой крокодилий век. Но ведь и люди, признаемся в этом, вряд ли вернут себе золотой человечий век. Шекспир уже вряд ли родится снова.
И в Ниле счастливый Брем уже не увидит десятиметрового крокодила.
В одну и ту же реку в самом деле нельзя войти дважды (дело все-таки не в том, что оба раза вы предусмотрительно оставались на берегу).
Не будущее, а прошлое надо называть светлым. Светлое прошлое — правда, звучит? Наверное, это лучшая строчка с 1901 по 1999 год. Во всяком случае, ей веришь.
Такое, например, прошлое, в котором можно было отправляться на лекции, помахивая крокодиловым портфельчиком, из кожи, добытой не на вегетарианской ферме почти резиновых крокодилов, а на берегах дикого, дикого Конго. И, заметьте, без всяких угрызений совести.
Читать дальше
