“Писатель…”. В отношении к “Пурге…” особенно странно, в “Таблетке” — спорно, но за счет приобретенного умения вычеркивать лишние слова, отказа от велеречивых образов (правда, в пользу публицистических схем), одной затянутой дешевой шуточке против двух в “Пурге...”, более хлестких заголовков вроде “Генеалогический кустик” и “Дао м.с.з.”, а также более жесткой нарезке повествования, без промазывающей наивности в финале глав, — за счет этого “подтянувшегося” письма можно уже говорить о некоем состоявшемся тексте.
Публикация “Пурги…” меня вообще поражает. Есть ощущение, что у молодых писателей, участников форумов в Липках (книга вышла в “форумной” серии “Вагриуса” “Новые писатели России”), появилось безответственное обыкновение в названную серию сплавлять произведения пробной поры, а у их редакторов и кураторов — им потворствовать. В “Пурге...” автора еще нет. К тому же заглавная для сборника повесть полностью перекрывает по мотивам вовсе уж набросочные рассказы, а вышедшая после “Таблетка”, в свою очередь, делает “Пургу...” как чтение ненужным: в романе автор опять высказывает те же мысли, только в более профессионально обработанной форме. Настоящему писателю (если уж мы говорим о настоящей литературе) стоило бы отвечать за опубликованные слова, а потому и не брать такой грех против собственного же слова на душу.
Впрочем, рецензенту как раз “Пурга...” очень выгодна. Поскольку в ней еще нет литератора, она бесхитростна, хоть и сделана не в пример “Таблетке” неряшливее, в этическом отношении выглядит как-то чище.
“Таблетка” написана в актуальной стилистике “офисной прозы”. Такой классовый жанр, развившийся из исповедей сынов века, но актуальной чертой имеющий неспособность шокировать. Разоблачения, которые высказывает автор “офисной прозы” (Садулаев развивает наследие С. Минаева), не способны задеть “менеджерский” его адресат, потому что эта исповедь не более чем игра — в узнавание: от закупаемой в офис бадейки воды до внутреннего вопля “я ненавижу свою жизнь”, с которым проснулся ночью. Почему Садулаева после племенной матери-волчицы интересует офисный герой? “Бульварщина” — это слово Юлии Беломлинской всплывает опять, выражая глубинную несерьезность сочетания племенного и всемирного, обращений к Аллаху и индуистской модели мира.
Выразимся еще проще: прогиб. Что хуже: прогиб не коммерческий, который можно объяснить легкомыслием. Прогиб с идеологической целью. А это уже — грех против правды, лежащей в основе художественного высказывания.
ЗВУЧАЩАЯ ЛИТЕРАТУРА. CD-ОБОЗРЕНИЕ ПАВЛА КРЮЧКОВА
ГОЛОС СОЛЖЕНИЦЫНА
Не в первый раз я начинаю свое обозрение с воспоминания, отнесенного к одному и тому же пространству-времени.
Кажется, это было лет двадцать тому назад. В одно из моих вечерних дежурств в самодеятельном переделкинском доме-музее Корнея Чуковского, проверив, во всех ли комнатах погашен свет и открыты форточки, я спустился на первый этаж и, нажав соответствующие кнопки, запустил старенький проигрыватель виниловых пластинок. Открыл дверцы шкафчика, где они хранились, и поставил один из дисков Звучащего собрания сочинений Чуковского — давно решил переслушать все двенадцать пластинок одну за другой. Нужный диск зазвучал, знакомый голос заполнил комнату, а я начал машинально перебирать остальные винилы, прижатые друг к другу, — они то хранились в специальных коробках, то стояли поодиночке.
И вот в руку выпала большая пластинка черного цвета с маленькой фотографией-портретом боевого офицера в левом верхнем углу на само2м пластиночном конверте (зачесанные наверх волосы, устремленный вперед взгляд, гимнастерка, орден Отечественной войны), а внизу, одна за другой — пояснительные надписи на четырех языках.
Одна из них гласила: «А. Солженицын. Прусские ночи. Поэма, написанная в лагере в 1950 г. Читает автор. Запись 1969 г.» [1] .
Так значит, это можно услышать, сейчас же, прямо здесь! И не по радиоприемнику («полувражеский» эфир, по-моему, еще доглушивали) — но в доме, где автор «Ночей» написал свой предупредительно-горький «Пасхальный крестный ход», где он в разные времена жил и работал, в том числе и в предвысыльную зиму.
Все это было как-то очень удивительно.
Помнится мне, что в те же «раннеперестроечные» месяцы прогрессивный драматург Шатров еще грозился в «Огоньке», что Солженицын-де наш идейный противник-антиленинец, а в «Книжном обозрении» уже была на подходе громовая статья Е. Ц. Чуковской «Вернуть Солженицыну гражданство СССР», после которой мужественного главреда газеты хватил инфаркт…
Читать дальше
