А что же Церковь? Церковь в целом отнеслась к фильму Гибсона вполне снисходительно. Папа то ли одобрил его, то ли нет — показания расходятся, но никакого протеста глава Римской церкви не заявил. В некоторых странах, в частности в Германии, католики были против демонстрации “Страстей”, но в основном из опасения возможных всплесков антисемитизма, а не потому, что фильм идет вразрез с основными догматами христианства. В Америке “Страсти Христовы” встречены на ура; на фильм ходят целыми городами и церковными приходами. РПЦ устами интеллигентного протоиерея Всеволода Чаплина рекомендовала картину как “сильнодействующее”, но полезное лекарство. В восторге и мусульманские фундаменталисты, увидевшие в картине Гибсона гневное обличение подлостей иудейства. Так что резко против “Страстей Христовых” выступили только закоренелые атеисты и, понятное дело, — евреи, наученные горьким опытом вековых гонений со стороны христиан. Сами же христиане так и не поняли, что ревностный католик Мел Гибсон снял фильм не столько антиеврейский, сколько антихристианский, грубо искажающий самую суть Евангелия.
Вот это-то и шокирует больше всего. Кажется, будто люди, живущие в лоне иудео-христианской цивилизации, понятия не имеют о той духовной закваске, на которой поднялась их собственная культура. Они, к примеру, не задаются вопросом, почему Христос появился на свет среди евреев. Не ведают, что Палестина I века была единственным местом на земле, где могло произойти поворотное для мира событие: Бог воплотился и стал человеком.
Весь мир тогда прозябал в язычестве. И только Ветхозаветная церковь исповедовала единого Бога как Творца всего сущего, как абсолютное Благо и как Личность, которой есть дело до человека, так что Бог непосредственно проявляет себя в истории. Еврейские пророки учили, что история человечества имеет цель и цель эта — возвращение к Богу, Царство Божие. И только в среде иудеев, веками ожидавших прихода Мессии, Спасителя, Царя и Первосвященника, который в земной жизни народа воплотит Божью волю, Христос в принципе мог быть услышан. Он пришел, но истина, которую Он принес, оказалась куда более радикальной, чем самые смелые ожидания богоизбранного народа. “Он пришел к своим, и свои Его не познали”, они не поняли Его, причем все — от первосвященников до самых близких учеников и апостолов. Человеку вообще трудно так сразу вместить волю и разум Бога. Но некоторые из них сумели поверить и с детской доверчивостью пойти за Тем, Кто виделся им воплощением Божественной Мудрости и Любви. И только благодаря их вере, вере простых галилейских рыбаков, а не утонченных греков и покоривших полмира римлян, мы знаем сегодня, зачем пришел на землю Христос.
Бог стал человеком для того, чтобы каждый человек стал подобен Богу. Свет пришел в мир и столкнулся с тьмой, — тьмой человеческой ограниченности, непонимания, жажды власти, религиозных предрассудков, страхов, сиюминутных политических расчетов. Первосвященники предали Христа римлянам, опасаясь, что, признав в Нем Царя, народ поднимет восстание и в результате прольются потоки крови, а страна утратит остатки своей призрачной независимости. “Лучше пусть один человек погибнет, чем весь народ”, — рассуждал Каиафа. Трагическое, страшное заблуждение. Но в фильме Гибсона об этой религиозной трагедии нет ни слова. Евреи здесь — агрессивная, тупая чернь, предводительствуемая изуверами в священнических одеждах. Язычники-римляне — Пилат, сотник и благочестивая супруга Пилата — больше переживают в фильме об участи Спасителя, нежели его соплеменники. Оно и понятно: римляне — люди культурные, цивилизованные, хотя и по-солдатски жестокие. А евреи кто? — темный, фанатичный сброд. Где уж им понять, Кого они отдали на распятие!
Христос, полное и совершенное воплощение замысла Бога о человеке, вынужден был принять на себя удар тьмы, бремя человеческого греха и несовершенства. Это оказалось трагически неизбежным. Он страдал и умер и победил смерть, чтобы вновь прийти к ученикам и ко всем, “уверовавшим по слову их”, чтобы быть рядом с ними “во все дни до скончания века” и каждому дать возможность дорасти до Его подобия. В этой свободе, радости, в ощущении любви и близости Бога, в осознании безграничных возможностей, бесконечной ценности, избранности каждого конкретного человека — суть христианства.
Христос в фильме Гибсона совершает свой подвиг отнюдь не ради конкретных людей. Мы практически не видим его проповедующим, исцеляющим, пирующим с учениками, плачущим у гроба Лазаря. Немногочисленные флэшбеки, отсылающие нас к событиям земной жизни Христа, в картине фальшивы до невозможности. Все попытки Джеймса Кэвизела изобразить любовь — даже не Божественную, просто человеческую — оборачиваются лишь невыносимой слащавостью. Маленькие, близко посаженные, желто-карие глазки, как их ни гримируй, как ни подрисовывай изображение на компьютере, выражают только одно — человеческую ничтожность (недаром в большей части фильма один глаз неизменно прикрыт распухшим веком, — если бы не это, выдержать совершенно пустой взгляд исполнителя роли Христа было бы попросту невозможно). Впрочем, может, оно и к лучшему. Если бы глаза актера выражали хоть что-то, во что можно поверить, умерших на сеансах “Страстей Христовых” было бы на порядок больше.
Читать дальше
