Сергей Черняховский. Покаянное бесстыдство. — “АПН”, 2006, 10 марта .
“Особо, кончено, дико выглядит это на примере „покаяния” [Путина] перед Венгрией. Уж как минимум, прежде чем каяться перед ней, надо было бы дождаться ее покаяния или простого извинения за участие, вместе с фашистской Германией, в войне против СССР в 1941 — 45 гг. С точки зрения исторической ретроспективы, Венгрия — государство-агрессор, напавшая на СССР и принявшая участие в оккупации значительной части советской территории. Германия до сих пор не устает каяться за то, что она натворила в Европе. Венгрия, как и другие гитлеровские союзники, в таком покаянии явно не замечена. <���…> В 1956 и 1968 гг. Советский Союз пресек враждебные ему выступления на территории стран-союзниц. В этих странах была предпринята попытка свержения родственных СССР политических сил. В Венгрии она носила характер явного кровавого мятежа. СССР вступился за своих сторонников, то есть сделал то, что обязана была бы сделать любая страна в отношении своих иностранных сторонников там, где им угрожала бы опасность. Это было не только его естественной политической реакцией. Не только его правом — но и его обязанностью перед теми силами, которые в этих странах были ориентированы на поддержку СССР. Причем было сделано по просьбе и при участии этих сил. <���…> Думать и действовать иначе — значит опускаться до уровня Горбачева”.
Гилберт Честертон. Человеческий клуб. Повесть. Предисловие и перевод с английского Натальи Трауберг. — “Новая Юность”, 2006, № 5 (74).
Молодой Честертон.
Михаил Шишкин. Вильгельм Телль как зеркало русских революций. Опыт сравнительной монументологии. — “Иностранная литература”, 2006, № 2.
Среди прочего: “В Швейцарии бросаются в глаза дырки в пейзаже, заполняемые в России памятниками. В русской деревне может не быть водопровода, телефона и других признаков цивилизации, но обязательно будет обелиск — в память о тех, кто ушел на войну и не вернулся. Перст, показывающий русскому прохожему его путь на небо. Дорожный указатель, напоминающий тебе о твоем предназначении. Дорожка к журавлиному бессмертию. Здесь этого нет”.
См. также: Михаил Шишкин (Цюрих), “На русско-швейцарской границе” — “Новый Журнал”, Нью-Йорк, 2006, № 242 .
Александр Щипин. Сокровище нации. Алексей Иванов: поиски, метания и надежды. — “НГ Ex libris”, 2006, № 8, 16 марта.
“Конечно, если Алексей Иванов будет каждую пару лет выдавать по блестящему историческому роману, он до конца жизни останется признанным мэтром жанра. Однако Иванов — уже гораздо более мощный писатель, чем это позволено в этноисторическом детективе, каким можно счесть „Золото бунта”. И если его загонят в эту нишу, ничего хорошего не получится”.
Михаил Эдельштейн. Комсомолка и два Тезея. — “Русский Журнал”, 2006, 22 марта < http://www.russ.ru>.
“<���…> несмотря на всю насыщенность романа философской проблематикой и мифологическими подтекстами, „Москва-Ква-Ква” оказалась откровенной неудачей автора. Более того: полагаю, обилие мифологических и философских проекций в значительной степени и предопределило ее провал. Можно указать на удивительное для человека, в ту эпоху жившего и столько раз ее описывавшего, количество фактических ошибок. <���…> И тут, наверное, пора скорбный перечень закончить. Ибо все, о чем говорилось выше, лишь частные выражения более общей проблемы. Дело в том, что у Аксенова нет адекватного языка для выражения тех трагических (мифологических, философских) смыслов, которыми он пытается насытить свой роман”.
Михаил Эпштейн. О свойствах ума. Неумный Гоголь, мудрый Толстой, косноязычный Окуджава, красноречивый Слуцкий. — “НГ Ex libris”, 2006, № 8, 16 марта.
“На совещании молодых писателей 1975 г. помню Б. Слуцкого и Б. Окуджаву, ведших совместно поэтический семинар, куда и меня, „молодого”, пригласили выступить — как критика. Слуцкий неустанно говорил, поучал, поэтически комиссарствовал — и был очень умен. Окуджава отмалчивался, а когда ему приходилось что-то изрекать, говорил невнятные и вполне тривиальные вещи типа „хорошо”, „интересно”. И тем не менее чувствовалось, что он не глупее Слуцкого, просто у него другой ум, скажем так, лирический, музыкальный. Или: у Слуцкого сердечный ум, у Окуджавы — умное сердце. Вот если бы Окуджава пытался витийствовать на манер Слуцкого, а Слуцкий помалкивал бы на манер Окуджавы, в них сразу бы физиологически обнаружились признаки неума”.
Читать дальше
