Где-то месяц спустя впечатления от встречи в сквере подтерлись, иногда всплывая, чтоб слегка уколоть подзабытым стыдом. Прошла зима, наступила весна, а вместе с ней и новая печаль — Наталья Александровна вышла замуж, и теперь у Евгения Романовича не осталось даже слабых безнадежных фантазий повстречать кого-нибудь, кто если и не любил бы его, то хотя бы был рядом. Впрочем, через несколько недель после свадьбы Натальи Александровны он посмотрел на это событие с несвойственным ему оптимизмом, решив, что теперь он, сорокалетний и одинокий, может наконец оставить надежды найти себе подругу жизни и, смирившись, посвятить себя своему развитию и своей работе. С наступлением теплых дней завел он привычку просыпаться рано и идти в школу пешком, меньше курил, а по вечерам поднимал гантели. Физических упражнений ему показалось мало, он стал больше читать, пробовал писать статьи, не для публикации, нет, на это он даже не надеялся, но только для тренировки мысли. Для равного развития полушариев мозга он вскоре выучился одинаково писать правой и левой рукой. Ему приятно было видеть удивление детей тому, как он, проверяя контрольные работы, одновременно ставил оценку на листок с работой и в журнал. Но старшие ученики и над этим смеялись.
Заканчивался май, начиналась последняя неделя школьных занятий. В классе было душно и светло, от духоты не спасали открытые форточки, а яркий — уже летний — свет пробивался через закрытые жалюзи. Учебник закончили разбирать еще две недели назад; теперь пятиклассники готовились сдавать первые в жизни экзамены, пока только по математике и русскому языку. Чтобы занять учеников, Евгений Романович придумал игру: ходил между рядами с плотным мешочком и давал ученикам по очереди вытягивать предметы и говорить, где эти вещи изобрели. Первым из мешочка доставал Ваня Соломин, косоглазый тугодум, непонятно почему оказавшийся в математическом классе. Он запустил пухлую руку в мешочек и извлек на свет фигурку шахматного коня.
— Шахматы, — сказал Ваня. — Китай.
За его спиной прыснул от негодования Сережа Дымов и поднял руку. Евгений Романович показал кивком головы, чтобы Сережа ответил.
— Шахматы изобрели в Индии.
— Верно, — сказал Евгений Романович, отметив про себя, что надо поговорить с учительницей хореографии, чтобы не ставила Сереже единственную в году четверку.
Когда Евгений Романович подходил к следующей парте, луч назойливого солнца пробился через створки жалюзи и ударил в лицо. Евгений Романович поморщился от боли в голове, крепко зажмурился и протянул мешочек. Девочка Даша Курносова достала палочку для еды.
— Китай, — шепнул с первой парты Ваня Соломин, обернувшись косоглазым круглым лицом.
— Я сама знаю, — сказала противным скрипучим голосом Даша. —
В Китае.
— В Китае, — повторил Евгений Романович.
Следующим был Сережа Дымов. Он достал из мешка клочок белой бумаги. На задней парте взмыла вверх и быстро замелькала в белом свете тонкая рука Кати Пьяных. Евгений Романович сказал Сереже, чтобы он отвечал.
— Тоже Китай, — сказал Сережа.
— Все Китай, — сказал Евгений Романович и сам улыбнулся тому, что не понял, для чего он это сказал.
Дымов мясистыми губами ехидно улыбнулся в ответ.
Следующему ученику досталась подделка под папирус, которую Евгений Романович когда-то купил в канцелярском магазине, чтобы кому-нибудь при случае подарить, но так и не нашел кому. На задней парте Катя Пьяных тянула руку, чуть не ударяя ею по голове впереди сидящего. Руку она держала прямо, подставив под локоть ладонь левой руки. Евгений Романович посмотрел на нее и заметил при ярком свете, как обильно расползалось по красной ткани Катиной кофточки темное пятно пота.
— Подожди, Катя, до тебя еще дойдет очередь, — сказал Евгений Романович.
— Египет, — сказал ученик.
Катя выпустила воздух через плотно сжатые напряженные губы и опустила руку.
В коридоре шумели — видимо, кто-то из учителей отпустил ребят раньше времени. От звонких голосов и смеха боль в голове усиливалась, пульсируя мясистой иглой.
Следующий ученик вытянул короткую черную палочку. Дети засмеялись, их смех спицей вошел в голову Евгения Романовича.
— Петарда! Китай! — громко сказал ученик.
Евгений Романович молча прошел к последней парте. Катя Пьяных, облизывая сухие губы, запустила руку в мешок и достала клочок глянцевой ткани. Ее рот искривился, брови нахмурились, в коридоре раздался пронзительный девичий визг и громкий смех. Евгений Романович поставил на парту мешок, быстрым шагом прошел к двери. Когда он открыл дверь, его облил ослепительный солнечный свет.
Читать дальше
