Это было в районе Сухиничей, леса там густые, сумрачные, тянулись на много километров. Иногда самолеты над нами пролетали, но ничего, очевидно, не обнаруживали.
Какой-никакой сухой паек у меня в вещмешке был, но это и все. Было голодно. Все тело болело от непосильной нагрузки. Мы все тащили и тащили эти неподъемные машины. Так продолжалось, по-моему, два дня, а может быть, и больше. Однажды поутру лес расступился, и шедшие в передовом охранении бойцы дали сигнал — остановиться. Я подобрался к опушке и увидел, как в километре-полутора, не больше, по шоссе параллельно нашей дороге движется нескончаемая колонна танков. Вот тут я впервые испытал настоящий страх, даже ужас: у меня ведь не было еще никакого оружия, чем защищаться, если что?
Поступила команда: заглушить моторы, из леса не выходить, дождаться ночи. Одно хорошо: можно было отдохнуть.
Ночью движение возобновилось. Мы пересекли поле и вновь углубились в лес. Через некоторое время встретилось еще одно препятствие: река. Как кто-то определил, это были верховья Оки. Река небольшая, был и мост через нее. Но вот дальше — это даже трудно описать: высокий склон был скользким, как каток. Мы втаскивали машину на несколько метров, потом вместе с ней скатывались назад, подбрасывали под колеса все, что могли найти, — доски, прутья, камни. И опять ползли вверх...
И вытянули всю колонну!
Вытянули на гравийную дорогу у какого-то поселка, и тут случилось непредвиденное: водители дали газ и помчались вперед, оставив тех, кто их вытаскивал, на обочине. Уехали командиры рот, начальники радиостанций. Сказали нам, что мы должны двигаться пешком к Туле. Нас собралось человек, думаю, триста. При желании на семидесяти машинах можно было бы всех увезти, и нам было очень обидно. Но приказ есть приказ. Построились, пошли к шоссе. А там растворились в толпе бредущих в сторону Тулы отступающих солдат, как растворяется вода ручейка, втекающего в большую реку. Мы сразу растеряли друг друга. Зрелище было воистину ужасающее. Это была именно толпа. Шли тысячи людей — из разных дивизий, полков, дивизионов. Старались идти по шоссе, потому что по его сторонам почва превратилась уже во что-то совершенно непролазное — лужи, подернутые первым ледком, застывшая грязь, перемешанная сапогами наподобие какого-то лунного ландшафта. Вдруг со стороны Тулы промчалась упряжка с противотанковой пушкой — ей дали дорогу, может быть, с облегчением подумав, что хоть кто-то идет навстречу врагу, а не бежит от него. Но через некоторое время эта упряжка тем же аллюром промчалась обратно. Бреющим полетом, оглушая своим ревом, над нами пролетали “юнкерсы”. Они как-то лениво, больше, по-моему, для острастки или развлекаясь, поливали толпу пулеметным огнем. Мы бросались куда попало — в лужи, в грязь. Потом вставали и шли дальше. И так — много раз.
Вот тогда (грешен!) единственный раз за все время войны я подумал, что это — конец, что поражение неминуемо. Что нет такой силы, которая могла бы остановить и сокрушить врага.
Но у входа в Тулу я увидел первые признаки порядка. Там образовалось нечто вроде военного лагеря. Дымили полевые кухни, отступающих сортировали, формировали роты и батальоны и куда-то уводили строем. Очень быстро из толпы выловили всех или почти всех бойцов нашего полка и посадили в приготовленные заранее полуторки. Я увидел несколько знакомых командиров и очень обрадовался. Немедля колонна двинулась по шоссе Тула — Москва. Остановились в селе Ненашево… Быстро холодало, ветер бил в лицо, падал густой снег (точно дату не помню, но было это в середине октября). Меня сразу определили в охранение, выдали винтовку и валенки. Я стоял на посту, наслаждаясь удивительно красивым пейзажем, — кругом чистейший белый снег, из труб валит дым. Где-то внизу в долине чернеет не замерзшая еще речка. Какой контраст с осточертевшей скользкой глиной и грязью совсем недавних дней!
В Ненашеве мы простояли два или три дня, а потом отправились в деревню Бутурлино под Серпуховом, где расположился штаб 49-й армии, а значит, и наш полк. Командующим армией был генерал Захаркин — я его ни разу не видел, только слышал о нем от других.
Радиостанция РСБ, на которой я стал дежурить, была замаскирована в роще, неподалеку от избы, где жил наш экипаж. Станцию охраняли с собаками, мобилизованными на военную службу. Меня, поскольку я проходил на станцию каждые несколько часов, они знали и приветствовали.
Читать дальше
