Новый Мир Новый Мир: Новый Мир ( № 5 2006)

“Все „нелюди” Пелевина, Лукьяненко, Акунина и Крусанова — это на самом деле люди. Скажем, у Лукьяненко схема всех „Дозоров” настолько изношена литературой, что практически пришла в негодность при всей ее вечной правоте — это противостояние личности надличностным интересам системы, трудовые будни „маленького сверхчеловека” (Д. Черногуз). Пелевин и не скрывает, что его героиня в „Священной книге оборотня” — среднее арифметическое, извлеченное из Лолиты и Ады, а что касается брутальных красавцев в штанах с лампасами, то несть им числа и в литературе, и в кино. И дело лишь за тем, чтобы или превратить „маленького человека” в мага, или приделать ему хвост. Нынешняя культурная ситуация такова, что уже нельзя заставить весь мир читать про Оливера Твиста. Но если посадить его на метлу — то можно. Я не случайно вспоминаю здесь Джоан Роулинг, потому что мнимый постгуманизм нашей отнюдь не массовой литературы имеет все ту же „масскультовую” природу. И, вернемся к тому, с чего начали, дело здесь не в постмодернистских приемах, а в чем-то куда более серьезном — в кризисе героя. Как известно, отличие литературы „элитарной” от литературы „массовой” состоит не в том, что одна — „для умных”, а другая — „для идиотов”. Разница, как написал некогда Джон Кавелти, — в разнонаправленности векторов мышления. „Нетленка” и все, что претендует на это звание, живет за счет того, что берет индивидуальное и делает его всеобщим. „Масскульт” озабочен тем, чтобы взять всеобщее в готовом виде (так называемую „формулу”) и придать ему хотя бы минимальную индивидуальность за счет запоминающейся детали или эффектного ракурса. Поэтому в первом случае, если речь идет о герое, успех гарантируется уникальностью характера, а во втором — уникальностью использования формулы. И кажется, наша „серьезная” (в той или иной степени) словесность готова пойти по этому — „формульному” — пути.

Вряд ли здесь стоит обвинять жизнь в отсутствии характеров, а время — в тотальном корыстолюбии и коммерческом бесстыдстве. И модные культурологические теории здесь только отчасти „при чем”. Всякий раз, проходя очередной кризис, литература оказывается наедине с самой собой. Как она выйдет из этой переделки, посмотрим. А нынче будем по-прежнему ждать „рефлектирующего героя” — мутанта, или „деятельную героиню” — вампиршу, или, в конце концов, воскресшего Лермонтова, отсидевшегося в другой галактике. Пока еще это даже интересно читать…”

Открою тайну: уже не всем интересно.

Надежда Мальцева.Не в мудрости горя премного — в любви, что не ведает трус. Стихи. — “Дружба народов”, 2006, № 1.

..............................................

И вот мы одни — не поем и не строим,

не славим ни старый, ни новый режим,

да что там! — хотя б на Восток под конвоем

не едем, на Запад тайком не бежим!..

Блажен головы приклонить не имеющий,

на вечном распутье жемчужины сеющий,

отпущенный раб, что взирает во тьму

с надеждой о доме, ненужном ему.

Забытые вырубки, колкая стружка...

Вернутся ли дикие пчелы сюда?

О чем, улетая, кричала кукушка?

Сверчок на шестке не оставил следа.

А мы — мы застыли в кругу ожидания,

как бедному Гамлету милая Дания,

мы снимся себе, и готова тропа

явить нам сокровища и черепа.

(“Фокстрот на разрыв аорты (Садовая-Каретная, 8)”)

Сергей Маркедонов.Дагестан. — “Дружба народов”, 2006, № 1.

С заведующим отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа здесь беседует редактор раздела “Нация и мир” Ирина Доронина. Очень интересная, многопластная публикация.

“С. М.:В Дагестане <���…> в большей степени антимахачкалинские, чем антимосковские действия, хотя, конечно, это никого не должно расслаблять. Дело в том, что в процессе „возрождения ислама” обозначились фундаментальные противоречия между тарикатистами (суфиями) и салафитами (ваххабитами).

И. Д.:Откуда вообще это слово — ваххабиты?

С. М.:Слово „аль-ваххабийа” образовано от имени основателя религиозно-политического движения Мухаммеда ибн аль-Ваххаба (1703 — 1792), выходца из Неджда — центральной части современной Саудовской Аравии. Сами его последователи никогда себя ваххабитами не называли — идентифицировать себя с именем одного человека означало бы для них впасть в грех идолопоклонства. Сегодня всех сторонников радикального ислама относят к ваххабитам, что по существу неверно.