Владимир Соловьев - Эстетика. О поэтах. Стихи и проза

Конец и цель мирового процесса — полное воссоединение двух миров или свободное и сознательное подчинение людей богам. С другой точки зрения — это полное воплощение богов, реализация божественности. Каждое смертное существо представляет некоторым несовершенным обра–зом соединение двух миров, и очевидно, что чем больше существ пришло к духовному состоянию, тем ближе это соединение. Все умершие желают окончательно и полностью воплотиться — одни свободно и через божест–венную любовь, а другие — по необходимости, жаждут соединения двух миров и все воздействуют в этом смысле на людей и на природный мир. Очевидно, что человеческий ум в зрелую историческую эпоху, обладая всем опытом прошедших лет и находясь под действием и влиянием бесчисленного множества существ, как живых, так и умерших, лишен тем самым простоты и первобытной силы, его жизнь детерминирована гораздо большим числом связей и благодаря этому он более свободен, более индивидуализирован, в большей степени является хозяином природы, ближе к духовному состоя–нию. Природные основы его психического и физического бытия разрушены, ослаблены одновременным действием многих внутренних и внешних фак–торов, они им больше не обладают,<���бытие>от них освободилось. Это состояние внешне выражается в чрезвычайном развитии нервной системы, как центральной, так и периферической, которая служит органом эфирному и психадическому телу и, тем самым, его развитию; вследствие этого человек уже на протяжении земной жизни более приближен к умершим, чем ранее. С другой стороны, развитие нервной системы, производя значи–тельно больше эфирных и психадических флюидов, дает больше материала для воплощения духов. Таким образом, в то время как люди, становясь более эфирными и духовными, приближаются к духам, духи, становясь более телесными и материальными, приближаются к людям и окончательное воссоединение тем самым ускоряется.

После появления христианства Димиург, не имея возможности действо–вать непосредственно на человечество, все‑таки проник в христианство и преобразил царство любви и мистического разума в царство внешнего правосудия, в состояние абстрактного рассудка — панство и схоластика. Сатана, будучи бессильным против истинного христианства, поднял свою раздавленную голову против ложного, — тут ему нашлось дело, но он мог действовать лишь мало–помалу. Он принял некоторое участие в протестан–тизме, поскольку тот, вместо того, чтобы призвать к христианской любви и божественному одухотворению, привязался к слепой вере и абстрактному предопределению, а затем и к мертвой букве Библии. Затем он позволил человеческому уму поклоняться Димиуру как истинному Богу (в деизме), насмехаясь над радостью, которую дает истинный Бог, так как Димиург — это жалкий бог, и после того, как Сатана заставил людей поверить, что у них не может быть другого, ему было удобно перейти к отрицанию всякого бога (так как жалкий бог не есть бог), и установить атеизм, открытый для деизма. Прогрессу атеизма в духовном плане соответствует прогресс анар–хии в порядке политическом и социальном, любой временной и относитель–ной морали (35). Все связи, посредством которых Димиург старался упрочить свое царство, оказываются уничтоженными, государство, внешняя церковь, семья глубоко потрясены. Человек чувствует себя свободным от всех естественных связей, предоставленным самому себе, и оказывается бессиль–ным и ничтожным. С другой стороны, это освобождение человека от всех его естественных связей, его одухотворение приближают его к миру духов, который через соответствующий процесс относительной материализации также приближается к нему. Таким образом, мы видим, как возникают явления животного магнетизма и спиритизма — провозвестники неизбеж–ного воссоединения обоих миров. Теоретические принципы этого воссоеди–нения изложены на предшествующих страницах. Теперь нам следует показать моральные основания и сакральные формы этого воссоединения.

Мораль"князя мира сего" — это внешние правосудие. Неприятие такого правосудия, неприятие всякой законности и формальности, всякой услов–ной и относительной морали есть необходимая предпосылка истинной моральности. Цель морали — объединить духовные существа свободной и внутренней связью, а единственная связь такого рода есть любовь. Право–судие не объединяет, оно дает каждому то, что ему принадлежит и оставляет его в отдельности от всех остальных. Очевидно, что любовь есть также единственное абсолютное благо, так как страдание есть последствие огра–ниченности существа: чем менее оно ограничено, иначе, чем больше оно любит, тем меньше оно страдает. Никто не осмелится сомневаться, что любовь есть моральное совершен–ство, что она выше не только своей противоположности — ненависти, но и выше правосудия, что оставление его прав, прощение беззакония выше, чем месть и наказание.