Нил Шустерман - Громила

Когда я добралась до условленного места, он уже был там — мерил полянку шагами, должно быть, боялся, что не приду.

— Привет! — Я приобняла его.

От него пахло дезодорантом «Меннен» — не сильно, в самый раз. Мне нравится этот мягкий и ненавязчивый аромат. Парень, от которого так пахнет, для меня куда более привлекателен, чем тот, от которого разит одеколоном. Одеколон — вообще штука подозрительная. Как, например, дезодорирующее средство для ковров…

— Я сказал дяде, что пошёл в субботнюю школу, — произнёс Брю, — так что у нас есть несколько часов.

— Почему бы тебе просто не рассказать ему правду? — удивилась я.

— Он считает, что выходные человек должен проводить со своей семьёй.

Больше он о дяде не упоминал.

Мы стали рассматривать карту маршрута.

— Ты уверена, что хочешь пойти со мной? — спросил он. — Меня, как-никак, признали Наиболее Подходящим Кандидатом На Высшую Меру…

— О… Так ты слышал об этом?

Мне было стыдно, что я принадлежу к школьному сообществу, способному на такую жестокость. В «годовую книгу» факт голосования, правда, не вошёл, однако все о нём знали, как знали и имя «победителя».

— Знаешь что? — сказала я. — С тобой я чувствую себя куда спокойней, чем со многими другими парнями из нашей школы.

— Спасибо… наверно…

Мы двинулись по тропе. Жилые строения исчезли за высокими деревьями, и всего через несколько минут у меня появилось чувство, что мы далеко от всяческой цивилизации. Зима в этом году выдалась чрезвычайно снежная, талая вода наполнила водопады, и они бурлили с такой силой, что их рёв был слышен за полмили.

— Расскажи мне о себе что-то такое, чего я ещё не знаю, — попросила я. Попыталась заглянуть ему в глаза, но мой вопрос до того его смутил, что он отвёл их в сторону.

— А что бы ты хотела знать?

— Да что угодно. Что у тебя на ногах перепонки, а на спине — рудиментарный хвост, например. Или что ты дальтоник, или что ходишь во сне, или — кто знает — что ты пришелец из космоса, пытающийся внушить человечеству чувство ложной безопасности. Что-нибудь в этом роде.

Я ожидала, что Брю рассмеётся, но ничего подобного. Он лишь сказал:

— Ничего такого у меня нет. Извини.

Он помог мне перебраться через зазубренный камень на пути, подумал немного и добавил:

— Хотя вот, пожалуй: у меня фотографическая память.

— Да ты что!

Это было куда интереснее, чем всё то, что я перечислила, ну, разве что кроме пришельца; да и то сказать — я всё-таки предпочитаю, чтобы Брю был человеком, земным человеком…

— Так если у тебя фотографическая память, значит, ты уже должен бы знать все стихи в той книжке Аллена Гинзберга наизусть!

Само собой, я пошутила, но через секунду он начал декламировать «Вопль» — слово в слово, а ведь это стихотворение коротким не назовёшь. Оно из тех, что длятся и длятся без конца. Да, мой спутник произвёл на меня впечатление, должна признаться. И одновременно мне стало слегка не по себе: как он и говорил, он любил рассерженную поэзию, а «Вопль» — ну это просто какой-то праздник неистовства. [9] См. Приложение. Пожалуйста, действительно смотрите приложение и хоть немного прочтите, потому что… Словом, потом узнаете, почему. Ожесточённость против существующего порядка и всё такое прочее. Брюстер выплёвывал слова, и они становились всё более едкими и жгучими — словно извергались из жерла вулкана. Мне так и казалось, что воздух вокруг него раскалился и заструился потоками жара.

Дойдя до слов: «кто пожирал огонь в пьяных отелях Парадайз Аллей», он принудил себя остановиться. Он задыхался так, будто только что пробежал стометровку. Я видела: в душе его по-прежнему пылал вулканический огонь, но он быстро загасил его.

В этот момент любая другая девчонка сказала бы: «Спасибо, было очень интересно» — и выпустила бы сигнальную ракету: спасите! Но я не другая девчонка.

— Впечатляюще, — сказала я и добавила: — Так… вопиюще.

— Извини, я немного увлёкся. — Он набрал полную грудь воздуха и медленно выпустил его. — Понимаешь, иногда я чувствую всё так глубоко…

— Как глубоко?

— Как в бездонной пропасти, что ли…

И я сразу ему поверила. Было в его неистовстве и в том, как он его обуздал, нечто такое, что потрясло и захватило меня. Опасность под контролем. Угроза в надёжных путах. Неужели гнев — единственная эмоция, которую он переживает с такой невероятной силой? Или он таков во всех своих проявлениях?

И вдруг я потянулась к нему и поцеловала. Вы можете спросить — почему я это сделала? Не спрашивайте. У меня нет ответа, я просто не могла не поцеловать его. Собственно, даже не поцеловала, а чмокнула, да так быстро, что мы ударились зубами. Не особенно романтично в традиционном смысле этого слова, но, мне кажется, термин «традиционный» отсутствует как в моём, так и в его лексиконе.